Читаем С чистого листа полностью

— Год назад мы были богами. А теперь посмотри на нас. Устроили мышиные разборки с какими-то шестерками-однодневками. Смешно, да?

— Ага. Смешно.

Они умолкли, докурили косяк и еще немного понаблюдали за супермаркетом. Работники продолжали расходиться. Потом время пришло. Авнери отпустил ручной тормоз, и фургон бесшумно покатился из тени к баку для стеклотары. Юзи с Авнери натянули лыжные маски, после чего Юзи с помощью болторезов открыл крышку. Авнери выволок три свертка наружу и положил на асфальт. Пленники дышали, но других звуков не издавали.

— Ну что, дети мои, — сказал Юзи по-русски. — Теперь вашим глазам должно стать лучше. Кто желает прозреть?

Он наклонился к первому поляку и оборвал ленту вокруг его глаз. Пара зрачков забегала из стороны в сторону.

— Ну чисто арабка, — сказал Авнери, возвращая зрение второму пленнику.

Юзи рассмеялся и проделал ту же процедуру с третьим. Потом он засмеялся еще громче, чтобы показать, что ему не страшно. Вот они: три сморщенные мумии с глазами.

— А теперь, мои польские дети, — проговорил он, слушая собственный голос, — начнем урок. Мы учимся не разводить Томислава Кащеева. Сосредоточьтесь, дети, потому что вам предстоит сдавать экзамен.

Широко распахнутые глаза. Ерзанье по земле. Юзи мутило, но он не признавался в этом, даже себе. Раны болели. Бизнес есть бизнес.

— Не тяни, — шепнул Авнери.

— Видите там, у меня за спиной? — спросил Юзи. — Контейнер для тары. Знаете, его опустошают всего раз в две недели.

Первые двое сопротивлялись и приглушенно мычали, когда Юзи и Авнери взваливали их на плечи и бросали в бак. Третий обмяк, подчинился и только всхлипывал. Бутылки начали тарахтеть и звякать, когда мужчины испуганно забились в темноте.

— Учитесь прилежно, — разнесся по контейнеру голос Юзи, — не забывайте о предстоящем экзамене. Берегитесь падающих бутылок. И помните: в следующий раз не разводите Томислава Кащеева.

Захлопнув крышку, он быстро, не оборачиваясь, забрался в фургон и закурил. Авнери присоединился к нему и откатил машину обратно в тень, подальше от камер видеонаблюдения. Там он сбил оставшиеся фальшивые номерные знаки и, дав по газам, скрылся в ночи.

<p>13</p>

В ту ночь Юзи не мог уснуть. Он знал, что его постигнет такая кара; бессонница всегда мучила его после операций. Адреналин. Он долго лежал, вдавив голову в подушку и бормоча о чем-то Колю. Потом сидел перед компьютером: чесал пальцы, курил косяк за косяком, ел клубничные муссы и гипнотизировал мерцающий экран. Прежде чем захлопнуть над поляками крышку гроба, он приклеил на внутреннюю стенку одноразовую камеру размером с ноготь. Именно она передавала образы, которые Юзи всю ночь отслеживал на экране компьютера; зернистые, черно-зеленые образы, три свертка, заваленные осколками стекла, то ерзающие, то снова затихающие. Юзи чувствовал себя ребенком, который наблюдает за гусеницами в банке. Несколько раз его подмывало вернуться и отпустить поляков. Но он не поддался импульсу.

С рассветом начали падать бутылки. Один сверток, оказавшийся особенно в неудачном положении, завалило с головой всего за час. Некоторые бутылки разбивались; крови Юзи не видел. Поддаться порыву и освободить пленников было бы непозволительной роскошью. Юзи понимал, что кляпы к этому времени уже не будут настолько эффективно выполнять свою функцию, ведь их разжевывали много часов подряд, и они пропитались слюной. Он знал, что испытания поляков скоро закончатся.

И в самом деле, ближе к полудню в контейнер с бутылками внезапно ворвался свет. Две минуты спустя полицейский в светоотражающем жилете забрался внутрь и, увязая в стекле, стал осторожно пробираться к странным коричневым тритонам, которые теперь неистово колотили хвостами, надеясь, что их спасут. Юзи дождался, пока полицейский сорвет упаковочную ленту с лиц — и он, Юзи, сможет удостовериться, что все остались живы. Потом он щелкнул по красной кнопке в углу экрана и на вопрос «Вы уверены?» ответил «Да». Экран почернел. В нескольких милях от него с шипящим звуком, на который никто не обратил внимания, самоуничтожилась камера.

Юзи не терзался страхами, что ему это аукнется. Он видел ужас в глазах своих жертв. Он знал, что они никогда не посмеют нанести ответный удар или привлечь полицию. Их унизили, и слух об этом скоро разнесется. Он в безопасности. Нет, следующие несколько недель, пока он отсиживался в тесной будке у ворот Хасмонейской школы для девочек в Хендоне, вооруженный всего-навсего передатчиком двухсторонней связи и монитором видеонаблюдения, и ждал, когда заживут раны, ему — как обычно — не давало покоя брюссельское убийство, его первое убийство для Бюро. Он отнимал жизни и до того, как поступил в разведку, конечно отнимал. Но только в пылу и в гуще сражения. Брюссельское убийство было, что называется, его первым хладнокровным. И донимало его больше остальных.

Перейти на страницу:

Все книги серии Лекарство от скуки

Похожие книги