Рыжий кот

Она любила грезить вслух. Вот Лазарь подрастёт, пойдёт в школу, она не будет привязана к дому, как теперь, сможет, скажем, сходить в театр. У неё будет белое платье до пят, а у папы — фрак. Слушая её, мы всегда дружно хохотали. Мама не сердилась и, дождавшись, пока мы угомонимся, продолжала свои фантазии. Но мы обычно прерывали её и просили ещё разок рассказать, как она пойдёт в театр. Уж очень смешным и забавным казался нам её рассказ, а посмеяться мы любили. Мама печально улыбалась и, не обращая внимания на наш хохот, с полной серьёзностью повторяла:

— У меня будет белое платье до пят, а у папы — фрак.

Шло время, и мы всё чаще с грустью думали о том, что мама никогда не пойдёт в театр в таком наряде. Мы были очень бедны, а с приездом бабушки Милицы из Пивы жить стало ещё труднее. Вместо миллиона, который мы по своей наивности надеялись от неё получить, она привезла одну швейную машинку марки «Зингер», которая стояла в углу и только собирала пыль, так как ни мама, ни бабушка не умели шить. Да и шить было не из чего. Большой коричневый колпак поднимался лишь в тех случаях, когда Даша с Миленой шили из лоскутов платья своим куклам или когда бабушка, вооружившись маленькой жестяной маслёнкой, смазывала машинку.

Вид «Зингера» вызывал у всех нас неприятное и мучительное чувство. Как-то раз, взглянув на неё, Лазарь сказал маме:

— Когда я вырасту, я подарю тебе белое платье до пят!

Мама долго смотрела на него влажными от слёз глазами. Все мы сникли и пригорюнились. Каждый думал про себя, как это он сам не догадался пообещать ей такой подарок.

— Ну, а что подарят мне остальные? — спросила вдруг мама с наигранной весёлостью.

Ни одна мать в мире не получала столько подарков, сколько их получила в тот день наша мама. Подарки сыпались на неё как из рога изобилия. Вита посулил ей виллу, я — автомобиль, Даша — самолёт, а Милена — сто шёлковых платьев, двести из парчи, триста тюлевых и…

— Постой! — перебила её мама. — А что я буду с ними делать?

Мы продолжали дарить ей драгоценности, о которых знали только понаслышке. Мама смеялась, благодарила нас, «брала» подарки в руки, рассматривала, восхищалась, но я чувствовал, что в душу ей запал лишь подарок Лазаря — белое платье до пят, в котором она пойдёт в театр, когда он подрастёт.

И вот долгожданный день настал. Мама поднялась чуть свет и затеяла в доме такую возню, что все мы проснулись. Я вошёл в кухню, где она готовила завтрак, и застыл от изумления — передо мной стояла незнакомая красивая женщина без единой морщинки на удивительно молодом лице. Горькая улыбка, придававшая ей какое-то печальное, пожалуй, даже трагическое выражение, куда-то исчезла.

— Что уставился на меня, как телёнок? — спросила мама, как бы прочтя мои мысли. — Не узнал родную мать?

— Я ещё не видел тебя такой весёлой, — сказал я, не скрывая своего восхищения.

— А знаешь ли, мудрец, почему? Мог бы догадаться, умная головушка. Сегодня лучший день в моей жизни… — Она чуть понизила голос, чтобы не услышали дети за стенкой. — Так знай же — я уже несколько лет коплю на белое платье, длинное белое платье… Ах, какая я буду в нём красивая! После обеда пойдём с папой покупать платье, а вечером — в театр! Будем смотреть «Госпожу министершу»[11] и билеты возьмём не на галёрку, под облака, а в первый ряд партера! Ну, что ты на это скажешь, шут гороховый?

— Думаю, что в белом платье ты будешь очень красивая.

— Дурачок! — Она громко рассмеялась. — Я буду прекрасна, божественно прекрасна!

Оставив маму наедине с её радостью, я вышел во двор умыться. А после завтрака взял Лазаря за руку и повёл в школу.

У ворот мама давала Лазарю последние наставления:

— Сиди на уроках смирно, не вертись, как на иголках, не смотри по сторонам… Понял? И внимательно слушай учителя. Он для тебя бог! Сегодня Драган тебя отведёт, а потом будешь ходить сам. А сейчас ступайте, не то опоздаете. И запомни: слушайся брата!

— Не беспокойся, мама! — сказал я. — Он будет меня слушаться. Правда, Лазица?

— Правда, — подтвердил Лазарь. — Я буду слушаться.

После уроков я ждал Лазаря у школы. Вид у него был унылый и потерянный.

— Никакой он не бог, наш учитель, а самый обыкновенный старикашка. И ещё шепелявый. «Ваши лодители пливели вас ко мне. И холошо сделали. Я сделаю из вас людей». И так всё время. Голова трещит от его болтовни. Давай хоть погуляем немножко!

Я охотно согласился. Тут-то я и совершил большую, непоправимую ошибку. Но разве мог я знать, что прогулка по тихому заштатному городку может таить в себе опасность? В то время на всю Суботицу было три автомобиля — один принадлежал господину Дакичу, народному депутату, второй — богатому торговцу Литману, а третий доктору… доктору… словом, тому самому, что лечил меня от ветрянки, скарлатины и дифтерита.