Рыцарь-ворон (СИ)

Всполохи пламени, дым, чад. Крики людей: одни стонут, выкрикивают проклятья, хрипят, другие торжествующе вопят. Ржание лошадей... Треск выламываемых дверей... Тяжелый топот ног - везде, всюду... Лязг лат и оружия...

Замок взят и отдан на разграбление победителям. Последних защитников павшей твердыни приканчивают во дворе. Хруст костей, чавканье врезающейся в беззащитную плоть стали... Стенания, мольбы о пощаде и - чужая, непривычная и, оттого еще более страшная, речь. И - жуткие по контрасту с криками убиваемых - взрывы пьяного хохота, визг насилуемых женщин...

Норманны!..

Она не успела убежать. Утром голубь принес записку от Родерика: я еду к тебе, со мной много людей, я буду охранять тебя, жди меня. Это письмо заставило ее забыть о надвигающихся врагах: Родерик едет, он, конечно, не позволит ни одному норманнскому псу даже близко подойти к замку!

Но Родерик не приехал. Не успел. Норманны нагрянули раньше, чем их ждали. И их было больше, гораздо больше, чем думали защитники замка...

Грязное платье кухарки из грубого полотна и передник с большим карманом, - вот вся ее одежда. В кармане - отцовский кинжал, единственное оружие. Но бесполезно пускать клинок в ход, когда тебя тащат за волосы, да еще двое здоровенных воинов в полном вооружении. Она ничего не может сделать. Она понимает, какая участь ее ожидает, и то кричит, то подвывает в отчаянии и ужасе. Родерик! Где ты? Почему ты не приехал, не спас замок и всех нас, как обещал?..

Тяжелая дубовая, обитая кованым железом, дверь отворяется, и ее втаскивают в комнату, которая ей очень хорошо знакома. Именно сюда, в эту опочивальню, она и стремилась проникнуть, - ибо здесь, под шкурой медведя, расстеленной на полу у узкой оконной бойницы, находится люк. А под люком - лестница, спускающаяся к подземному ходу, ведущему из замка в лес...

Она не была здесь очень давно, три года; но здесь ничего не изменилось: огромная кровать темного дуба в глубоком алькове; вытканные красивыми рисунками, которые она так любила разглядывать в детстве, ковры на стенах; большая жаровня на треноге у изголовья постели.

Эта жаровня и сейчас полна еще тлеющих углей; все осталось прежним... за исключением одного: того, кто сидит на кровати. Это мужчина. Он полуобнажен. Голова его в густой тени, она обвязана, кажется, какой-то тряпицей. Лицо будто сплошь заросло густой темной бородой. Его тень падает на стену, и оттого он кажется еще огромнее и страшнее.

Впрочем, пленнице и не дают разглядеть его. Она успевает заметить лишь, когда ее швыряют на выстланный тростником пол посреди комнаты, что на сундуке в изножье кровати сложены снятые латы и шлем, и на них выгравирован летящий ворон...

2. Разговор с королевой

- Ах, мадам Карлайл, мы так счастливы вашему приезду в Лондон! Мы не перестанем повторять вам: вы оживили двор и скрасили наш досуг. Мы безмерно благодарны вам за это.

- Что вы, ваше величество...

- Вы так прелестно краснеете, дорогая. Право, только ради того, чтоб увидеть румянец на ваших нежных щечках, мы готовы вновь и вновь говорить вам, как мы вам рады и благодарны за то, что вы так скоро откликнулись на наше приглашение.

- Ваше величество, прошу вас...

Несмотря на то, что все пять дней, что Эдель провела в Лондоне, при королевском дворе, ее осыпали комплиментами, она по-прежнему смущалась и краснела. Королева благоволила к ней необыкновенно, и все придворные дамы хором повторяли за своей юной государыней, - которой только что минуло шестнадцать, - как они рады приезду мадам Карлайл.

Но сегодня ее величество была что-то чересчур добра и мила, и Эдель, хотя и хотела верить в искренность королевы, не могла избавиться от мысли, что это неспроста. И, когда та отослала своих дам, пожелав остаться с баронессой Карлайл наедине, сердце Эдель отчаянно забилось.

- Давайте побеседуем по душам, дорогая, - сказала королева. Она, как и почти все при дворе, говорила по-французски; и ее гостье, волей-неволей, приходилось изъясняться на этом же, столь ненавистном языке, который она, однако, благодаря своей старой няньке-кормилице, прекрасно знала.

- Итак, - начала королева, садясь сама, усаживая Эдель напротив себя и доверительно беря ее руки в свои, - вы, конечно, догадались уже, милая баронесса, что его величество вызвал вас в столицу неспроста. Король - и я поддерживаю его полностью, - желает выдать вас замуж. Вы вдовствуете уже достаточно, мадам, и вам давно пора сменить этот безобразный черный чепец, так не идущий вашему чистому, прелестному лицу, на головной убор невесты.

- О, ваше величество, я вовсе не думала... о повторном замужестве, - пролепетала Эдель. - Поверьте, я...