Рыцарь пустыни, или Путь духа

Сейчас, когда утренний туман рассеялся, он сумел их рассмотреть, сидевших на корточках на песке ярдах в двадцати от их углевоза. Пять замотанных по самые макушки фигур: трое дули в дудки, двое, устроившись напротив, отбивали ритм на барабанах. Как и в первый раз, они, казалось, не обращали никакого внимания на проплывавшее мимо судно, разве что их музыка сделалась громче и пронзительнее. Английский матрос крикнул им, чтобы они прекратили играть похоронный марш и вместо этого исполнили что-то веселое, но они даже не подняли голов. В свою очередь матрос заявил, что это весьма странный способ зарабатывать себе на хлеб, играя для птиц и рыб, и, повернувшись к рулю, перестал о них думать. Но даже на борту корабля их меланхолическая музыка была по-прежнему слышна, долетая по воде, хотя сами музыканты были скрыты туманной дымкой. Более того, когда Руперт в старой газете, которую он нашел в палубной каюте, читал отчет о дебатах в палате общин, до него, постепенно стихнув вдали, донеслись последние их звуки.

В Суэце пилигримы сошли на берег, но поскольку лично Руперта судно вполне устраивало, а плата, которую потребовал с него капитан, проделала лишь скромную дыру в его ста фунтах, он признался, что никакой он не пилигрим, а англичанин и купил каюту до Лондона. И вот Лондон уже маячил вдали, под этим темным массивным облаком, и… что ждет его там? Он не стал отправлять домой телеграмм ни из Суэца, ни из Порт-Саида. Ему казалось, что телеграммой все равно ничего не объяснить, да и зачем, если это тотчас станет достоянием прессы? Его считали погибшим. По крайней мере, так явствовало из газеты, так что вряд ли кто-то еще больше опечалится, когда, спустя еще несколько дней выяснится, что он, – или какая-то его часть, – все еще жив. Он страстно мечтал поскорее увидеть Эдит. Днем и ночью он думал о ней, грезя о том, с какой любовью и состраданием она встретит его.

Увы, время от времени его посещали сомнения, ибо Эдит любила успех, он же являл собой откровенного неудачника, чьи несчастья теперь свалятся и на нее. Сможет ли он быть тем же самым Рупертом Уллершоу, который девять месяцев назад покинул вокзал Черинг-Кросс – богатый, знаменитый, избранный для важной миссии, с великой карьерой в будущем? Нет, конечно, это был он, но все эти вещи покинули его. Как и его тело, его будущее было безвозвратно изуродовано, а его настоящее – почти позорно. Ему ничего не осталось, кроме любви жены.

Он утешал себя. Она наверняка одарит его любовью. В природе женщин проявлять неожиданные качества, когда с их близкими и дорогими людьми случаются несчастья. Нет, по этому поводу он может не терзать себя сомнениями, но ведь были и иные случаи.

Должен ли он сообщить Эдит жуткую тайну ее рождения, которая все эти томительные месяцы преследовала его словно навязчивый кошмар? Рано или поздно это придется сделать. Он также должен встретиться с лордом Дэвеном, и если да, то что он скажет ему при встрече? Затем Эдит, безусловно, захочет узнать правду про туземную женщину. Собственно говоря, ее право узнать эту историю во всех подробностях. Нет, в истории этой нет ничего постыдного. Меа – всего лишь его дорогой друг. Более того, последнее время он почти о ней не думал, так как его мысли были заняты другими вещами. И все же ему казалось, что история их отношений, если рассказать ее так, как она случилась, – а иначе он просто не мог, – была открыта самым разным истолкованиям, как и тот факт, что он сопровождал ее и ее тетку через пустыню.

Но Эдит просто должна поверить ему. И даже если она не оценит его поступок столь же высоко, как это сделала Меа, по крайней мере, ей известно, что не в его привычках лгать. Но после того как будут преодолены эти трудности, как ему жить дальше? Он скопил немного денег и, возможно, ему как раненому военному положена небольшая пенсия, за счет которой будет выплачена страховка, частично, а может даже целиком. Затем еще есть сумма, которую выделил Эдит ее отец, – при этой мысли Руперт поморщился, – но, если честно, он скорее умрет с голода, чем прикоснется к этим деньгам. Тем не менее, ему придется поддерживать жену сообразно ее положению. Этот вопрос также был настолько темен, что он выбросил его из головы и вместо этого стал думать о той радости, какую принесет ему встреча с матерью.

По крайней мере, здесь не было никаких «но» и «если». Мать, как никто другой, поймет его и утешит. Его несчастья лишь разбудят в ней еще большую любовь к нему. Что до всего остального, с него довольно тягостных дум. Утро вечера мудренее. Все верно, с него довольно!

* * *

Пока старая посудина ползет вверх по Темзе сквозь серый декабрьский туман и изморось, давайте свернем на несколько минут в сторону и посмотрим, что за это время случилось с другими персонажами нашей истории.