Рыцарь без меча

Эдвин прижал её к себе и долго не отпускал.

— Когда поедем? — спросила она.

— На днях. Чем раньше, тем лучше. Надо успеть на корабль.

Скрипнули ворота, на лестнице послышались шаги. Вошли Зерина и Харт.

— Ну что? — с заметным волнением спросила Зерина прямо с порога. — Как всё прошло? Почему у вас обоих такой вид?

— Ну и жара сегодня. Дайте воды, — попросил Харт.

Диаманта налила ему большую кружку. Он мгновенно осушил её, сел, взглянул на Эдвина и потребовал:

— Рассказывай.

Диаманта ждала, что Харт выскажется по адресу Рэграса, но, когда Эдвин закончил, он произнёс только:

— Всё ясно. Вам одним ехать не стоит. Мы с Зериной поедем с вами. На юге сам знаешь сколько разбойников и проходимцев.

— Мы ещё не обосновались в Тарине, можем ехать куда угодно! — согласилась Зерина. — Дядюшка Дин хочет набирать новых актёров, в театре нас пока заменят. Да и что бы ни было, ваше дело важнее!

ГЛАВА 2. Отъезд

Аксиант и Елена уехали в Эстуар, а Гидеон остался в Тарине, во дворце. Его поселили в роскошных комнатах с окнами в парк. Он пока не знал, чего ждать от своей новой жизни. Прежде всего, нужно было помириться с дядей — а также выяснить, вернулась ли к нему власть над гайером. Если нет, то это означало, что Рэграс потерял большую часть своей силы. А если вернулась — то каким образом? Ведь Рэграс не раз говорил, что способность повелевать гайером если и теряется, то только до тех пор, пока гайер не расправится со своим пленником. А в этот раз он серьёзно вышел из повиновения.

Вошёл слуга Шарден.

— Ваше высочество! Их величество немедленно требуют вас к себе.

Гидеон придирчиво взглянул на себя в зеркало и остался вполне доволен увиденным: тонкие кружева его рубашки сияли белизной, тёмно-синий костюм сидел безукоризненно, подчёркивая, что его хозяин — принц крови. Убедившись, что всё в порядке, Гидеон поспешил в королевский кабинет — Рэграс очень не любил ждать.

— Счастлив видеть вас в добром здравии, ваше величество! — Гидеон изящно раскланялся.

Рэграс просматривал почту. Он коротко кивнул племяннику, не отрываясь от писем, и сказал:

— Сегодня вечером будет большой приём и бал. Подготовь приветственную речь. Надеюсь, будешь на высоте.

— Будет исполнено, дядя. Я ведь могу называть вас дядей, как привык?

Рэграс посмотрел на него, как на неумелого фокусника.

— Тебе что-то нужно, Гидеон?

— Простите, ваше величество, я… я хотел поговорить с вами. Если у вас сейчас есть немного времени…

— О чём поговорить?

— Видите ли, дядя… Меня очень беспокоит та весенняя размолвка между нами.

Гидеон ждал, что Рэграс что-нибудь на это скажет, но он молчал. Гидеон продолжил:

— Раз случилось так, что я остался здесь, рядом с вами, я хотел бы выяснить то, что ещё не выяснено, возможно, что-то объяснить… Я хотел бы прямо спросить вас, дядя: вы мне доверяете? Мы с вами вновь добрые родственники, как раньше?

— Гидеон, я услышу наконец, что тебе надо?

— Конечно, дядя. Меня беспокоит то, что вы сказали мне весной. Помните? Что недовольны мной, что пока не дадите мне должность правителя, и что наш разговор ещё не закончен…

— Не «пока не дам», а вообще не дам. И что?

— Я думал, что, возможно… Может быть, вы сказали мне те резкие слова под воздействием гнева и разочарования. Ведь потеря власти над гайером — это…

— Гидеон, — перебил Рэграс, — ты не находишь, что наказание должно быть соразмерно проступку?

— Это очевидно, дядя.

— И что способ искупить вину должен соответствовать этой вине?

— Разумеется, дядя. Безусловно!

— Вот поэтому твои слова интересуют меня меньше всего. Ты струсил. Если хочешь это исправить и закончить тот разговор — заканчивай. Только не словами, а делами. А я посмотрю.

— Я не сомневаюсь, ваше величество, что вы, с вашей проницательностью и справедливостью, увидите, каков я на самом деле, и надеюсь, что буду очищен от той грязи, которая, к моему великому сожалению, ещё остаётся на мне в ваших глазах.

— Я тоже на это надеюсь, — ответил Рэграс сухо. — Что ещё?

— Я понимаю, что это не моё дело… Но всё же хотел бы знать. Неужели вы, дядя, лишились власти над гайером?

— Наконец-то. Мог бы спросить и без длинных предисловий. И зачем это тебе?

Гидеон сделал обиженное лицо.

— Меня волнуют дела нашей семьи!

— Гайер — это не дело нашей семьи, а моё личное дело. И моя власть над ним должна волновать только тех, кто боится оказаться в башне, в цепях. Больше она никого не касается.

— Но ведь гайер — орудие пытки в последнюю очередь. Прежде всего это орудие власти…

— Моя власть стала вызывать у тебя сомнения?

— Ну что вы, ваше величество! — смутился Гидеон, но про себя отметил, что дядя, похоже, что-то скрывает.

— Что ещё?

— Так, мелкая просьба… Отец говорил, что я могу обратиться к вам. Я бы хотел ненадолго взять шёлк, чтобы кое-что посмотреть. Можно?

— Нет.

— Как вам будет угодно, ваше величество, — уступчиво произнёс Гидеон, решив как-нибудь при случае посмотреть шёлк без ведома дяди.

— Теперь ты всё узнал?

— Да, дядя… Я немедленно пойду готовить речь. Но времени очень мало… Вы ведь просмотрите её до приёма?

— Нет, я полностью полагаюсь на твой талант.