Рыцарь без меча

— А не преподать ли вам, сударыня, несколько уроков актёрского мастерства, дабы развеять печаль и обогатить вас новыми знаниями?

— Преподайте, сударь, — отозвалась она с подобающей торжественностью.

— Азы вы освоили самостоятельно и теперь можете смело начинать подъём к вершинам. Уверен, что способности, дарованные вам от рождения, позволят достичь на этом поприще немалых высот.

— Я буду счастлива получить знания от мастера.

— Присущая мне скромность, которая, как известно, является одним из признаков истинного таланта, не позволяет мне называть себя мастером, ибо предела совершенству в нашем деле нет — впрочем, как и в любом другом. Но я с несказанной радостью буду делиться с вами знаниями, которыми владею, потому что на свете нет ничего прекраснее, нежели дарить другим сокровища своего сердца.

— Эдвин, надеюсь, ты не намерен написать пьесу о высотах мастерства? — озабоченно поинтересовался Харт, потрогал его лоб, отдёрнул руку и подул на свои пальцы. — У-у-у, дело плохо.

— Намерен! И ты будешь играть там главную и единственную роль! — пригрозил Эдвин и принялся учить Диаманту.

Теперь он каждый день занимался с ней актёрским мастерством. Объяснял основные правила построения диалогов в пьесах, показывал, как говорить и петь, чтобы было хорошо слышно даже стоящим далеко, как добиваться нужной реакции публики.

А в свободное время он старался выбирать моменты тишины, когда его никто не беспокоил, уединялся в фургоне и писал. Как-то вечером у костра он прочитал черновик новой пьесы. Диаманте так понравилось, что она немедленно засыпала его комплиментами.

— Остановись, Диаманта, умоляю! — воскликнул Харт. — Если будешь так его захваливать, он каждый день станет писать по пьесе — а нам всё это учить!

— Пока что ты сокращаешь каждую вдвое, — проворчал Эдвин.

— Правильно. Длинные варианты для улицы не годятся. Хочешь, чтобы зрители нас освистали? С них станется.

— А короткие — это вообще не пьеса, одно название.

* * *

Диаманте было очень интересно узнать о прошлом Эдвина, но она не сразу решилась заговорить об этом. Наконец выбрала удобный момент, когда они медленно шли рядом с фургоном. В небе над дорогой возвышались горы белых облаков, тёплый ветер ласково шевелил волосы.

— Откуда ты родом, Эдвин? Как стал актёром?

Он помолчал и начал:

— Я родился в Гале. Это городок далеко, на берегу Западного моря. Вырос у своего дяди. С родителями жил только до шести лет.

— А что случилось с твоими родителями?

— Не знаю. Когда мне было два года, мы переехали из Галя в Артиссу. Это большое селение на юге в горах. Отца назначили туда наместником. Ему приходилось часто ездить в Адар по пустынной дороге через горы. Там очень опасно, особенно в одиночку… Но однажды понадобилось срочно выехать к правителю. Отец отправился с двумя своими помощниками, и никто не вернулся. Мама с небольшим отрядом поехала следом, на поиски, и тоже исчезла. Никого не нашли.

— Но что же всё-таки случилось?

— Не знаю. С тех пор от родителей не было никаких вестей. Все решили, что они погибли. Меня воспитали дядя и тётя. Дядя хотел, чтобы я поступил на службу. А я, когда мне было лет десять, увидел представление бродячей труппы. Мне так понравилось, что я решил тоже стать актёром. Через четыре года перебрался в Адар и пришёл в театр дядюшки Дина.

— А дядя с тётей не были против?

Эдвин вздохнул.

— Когда я сказал дяде, чем хочу заниматься, он ответил, что, если я не передумаю, он лишит меня наследства и не даст денег даже на дорогу до Адара.

— А почему?

— Так ведь на юге стать актёром — всё равно что добровольно сделаться нищим. Спектакли там смотрят с удовольствием, но актёров презирают, никто не верит, что театр может быть серьёзным делом… Я не передумал, а дядя сдержал своё слово. Потом, правда, я помирился с ним. Но с тех пор зарабатываю на жизнь самостоятельно.

— А почему ты так не хотел остаться на службе?

— Нет, это не моё. Скучно. Да и какой из меня чиновник? Власть меня не интересует, деньги тоже, — улыбнулся Эдвин. — Есть куда более подходящие люди на эту должность… Вот отец был прекрасным наместником. Мог бы стать и правителем, если б не исчез.

— Как это странно… А может, твои родители всё-таки не погибли?

— Не знаю. Умом я понимаю, что их скорее всего нет в живых, но не чувствую этого.

— А что это за камень у тебя? Необычный. Я таких раньше не видела.

— Его дала мне мама перед тем, как уехать искать отца. Сказала, что он хранит от бед того, кто его носит, и теперь будет хранить меня. Это мне часто повторяла тётя и следила, чтобы я его не потерял. Хотя я и сам всегда его любил. Это, пожалуй, единственная вещь, которую я так люблю.

— А как звали… то есть зовут твоих родителей?

— Амма и Дамир.

— Красивые имена.

— Они и сами красивые.

— А ты на кого больше похож? — улыбнулась Диаманта.

— Дядя говорит, что на отца. Тётя — что на мать… Расскажи мне о таринском университете, — вдруг попросил он.

Диаманта стала рассказывать об учёбе, о своих родителях, служивших в университетском архиве.