Рыцарь без меча

Скрип колёс и стук подков,
Над дорогой — горы облаков.
Вот серой тенью облако легло,
Ушло — и стало светло.
Неважно, что ждёт нас, радость или боль,
Неважно — мёд или соль.
Облака приходят и уходят легко,
А дорога ведёт далеко.

Каждый в Мире верит в свою роль:
Кто-то — нищий, кто-то — король.
Один — глупец, другой — мудрец,
Судья, преступник, гордец или лжец…
А я играю, я то один, то другой,
Сегодня — трус, а завтра — герой.
Пусть вам не видно настоящего лица —
Посмотрите в мои глаза.

Негромко подпевая, Диаманта почувствовала, что у неё сладко защемило где-то внутри. Общаясь в университете с ровесниками, которые всегда старались перещеголять друг друга знаниями и остроумием, она привыкла к постоянному притворству и недоговоркам. А сейчас видела людей, которые ведут себя абсолютно искренне, говорят то, что думают, не стесняются и не боятся показывать свои чувства, хотя их работа — играть и притворяться.

На ночь женщины расположились в фургоне, а мужчины — у костра. Зерина устроилась рядом с Диамантой и шёпотом расспрашивала о её приключениях, пока Аланда не прервала их недовольным тоном:

— Может, договорите завтра? Я спать хочу!

Диаманта долго не могла заснуть из-за громкого храпа, доносившегося снаружи, и назойливых комаров, пищавших над самым ухом. Наконец она поплотнее укрылась одеялом и задремала. В голове всё ещё звучала песня:

Мы откроем вам сердца без прикрас,
Потом уедем — вы забудете нас.
Но мы отыщем в вашем сердце ключ,
Светлый, как солнечный луч,
От самой прекрасной в мире страны,
С которой мы не разлучены —
Оттуда светит и всегда ведёт туда
Дорожная звезда.

Упоминание о ключе показалось хорошим знаком, окончательно примирив её с новой жизнью.

ГЛАВА 5. Эстуар

Утром Диаманта пошла умываться к ручью, с наслаждением вдыхая свежий воздух и любуясь росистым лугом и деревьями в нежной дымке.

Патал неторопливо развёл костёр. Близнецы и Харт некоторое время разминались, а потом занялись отработкой акробатических номеров. Диаманта с детским восторгом наблюдала, как они делают казавшиеся очень опасными прыжки через голову. Эдвин хотел присоединиться к ним, но Харт резко одёрнул его.

— Куда? Только попробуй, получишь у меня! Ты посмотри: еле ходит — а туда же, надо непременно позаниматься сложными трюками!

— Понемногу уже можно начинать.

— Да нельзя, бестолочь! Если сам не понимаешь, послушай, что другие говорят!

— Не кричи так, Харт, — попросил Дин.

— Я не хочу, чтобы он хромал остаток дней своих, только и всего! Скажи мне за это спасибо, Эдвин.

— Спасибо, — кивнул Эдвин и вздохнул. — Не обращай внимания, Диаманта, он у нас всегда такой.

— А Эдвин у нас всегда строит из себя героя! Он сейчас ещё наврёт тебе, Диаманта, что у него не болит нога.

Диаманта с улыбкой наблюдала их перебранку. Харт переключился на Аледа и отругал его за то, что тот неправильно выполнил какое-то акробатическое движение. Эдвин покачал головой, забрался в фургон, достал бумагу, грифель и начал что-то писать.

Солнце пригревало. Эдвин поднял полотнище, и в фургон задул свежий ветерок. Диаманта стояла неподалёку и смотрела на его сосредоточенное лицо, на красивые руки с длинными пальцами…

В фургон забралась Вильта.

— Скоро вода закипит. Подвинься, Эдвин, потом будешь сочинять, — она стала деловито доставать из мешка продукты для завтрака. — Диаманта, что ты тут стоишь? Пошли, поможешь нам!

Эдвин с тяжёлым вздохом отложил лист.

— Диаманта! Дай мне книгу. Сейчас уже всё равно ничего не напишу.

Она забралась в фургон, достала книгу из рюкзака и протянула ему.

— Бери её в любое время.

— Спасибо… — он встретился с ней взглядом. — Знаешь, сегодня мне приснился Адриан. Я видел, как он проехал по этой дороге, и слышал стук копыт. Открыл глаза — никого не было. И вот что странно: я сразу понял, что это Адриан, хотя в книге написано, что он рыцарь, а у этого всадника не было ни меча, ни доспехов. Но это точно был он!

* * *

Они ехали по пустынной местности и почти не встречали на пути городов и деревень. Через несколько дней погода испортилась. Глядя на дорогу, уходившую вдаль по безлюдной, бесприютной равнине, и на серое небо, Диаманта с тоскливой грустью думала о доме и Мариене. Эдвин заметил, что её снедает беспокойство, подошёл и театрально поинтересовался: