Рысь

– Дипольной антенны, – глухо произнес Рустерхольц, утомившись от научных терминов Рихнера. – А потом я взвалю на себя ноутбук, этот чудненький универсальный приемник с семью разными антеннами и, прихватив ружьецо, отправлюсь на охоту. Чтобы пройти по лесу с таким багажом, мне мотопила понадобится.

– Я же сказал, тебе хватит небольшой автомагнитолы и простейшей дипольной антенны, настроенной на частоту передатчика. С ними и отправляйся.

– Может, ты мне их сегодня сделаешь?

– Да это раз плюнуть, ты их сам сварганишь. Ты ж ведь был электромехаником. Я тебе все объясню. Но сначала по пиву. Надо обмыть универсальный приемник. Мы, кажется, проезжали мимо местной пивнушки?

Рустерхольцу вспомнился «Тунгельхорн», стол завсегдатаев, застекленная полка с оловянным кубком и его именем на нем, здоровенные чучела хуггеровских серн, чиновничий взгляд Таннера, мощная пятерня.

– У озера тоже есть забегаловка, – сказал Рустерхольц.

Они поехали на парковку у Лауненского озера. Рустерхольц сразу узнал желтый «фиат панда» молодого исследователя. Это вдохновило его. Раз здесь остановился защитник рысей, значит, и рысь рядом. Неслучайно, перед самой парковкой они уловили сильный сигнал. Все-таки Рихнер – молодец.

Фриц Рустерхольц взглянул вверх на склон Хольцерсфлуэ, на Тунгельшус, на тот крутой обрыв, где, быть может, находился защитник рысей и сама рысь и где он целую ночь пролежал в снегу.

Рихнер отдал пять франков приветливо поздоровавшейся женщине в синем кителе с гербом Лауэнена на груди, а Рустерхольц долго смотрел на нее, пытаясь вспомнить, где он ее видел.

На террасе отеля «Лауэнензе» предупредительный Райнер Вакернагель поставил на залитый солнцем столик Рихнера и Рустерхольца две кружки пива. Гостей было много. Помимо хозяина, их обслуживала девушка, которая на вкус Рустерхольца одевалась слишком вызывающе, чем немного раздражала его, – судя по всему, ей принадлежала и собака, дремавшая под одним из столиков.

Перед ними на фоне все еще заснеженных склонов, возвышавшихся над Гельтенским ледником, переливалась изумрудная рябь Лауэненского озера. Лишь теперь Рустерхольц заметил, что за соседним столиком сидит сама Дельфинчик. Одна, с чашечкой кофе.

Его охватила дрожь. Он не осмеливался посмотреть ей в глаза и лишь взглянул на ее узкую кисть на чашке, обнаженное и освещенное солнцем предплечье и мельком – на вырез блузки с коротким рукавом.

Рихнер вспоминал зеландское прошлое и спрашивал Рустерхольца о лауэненском будущем. Тому не удавалось сосредоточиться, он односложно брякал нечто несуразное, подозревая, что Дельфинчик прислушивается к их разговору. Когда Рихнер предложил ему поискать себе женщину, Рустерхольц залился краской. И больше не мог перевести взгляд на соседний столик. Явная скромность Рустерхольца лишь подстегнула Рихнера. Надо быть поактивней, заявил он, если хочешь обзавестись женой, нельзя вечно затворяться дома в жалком подвальчике, быть чернорабочим у не способных к труду людей, набивать брюхо пюре с кусочками сала, разводить коров и собирать штуцеры для жижеразбрасывателей. Нельзя ждать женщину, как собака ждет хозяина у торгового центра. С такими жизненными установками, с таким бытом он похож на монаха за монастырскими стенами.

Рустерхольцу хотелось, чтобы земля разверзлась под ним прямо здесь, чтобы пролетело звено истребителей и всплыло подводное чудо-юдо – возник какой-нибудь страшный шум и гам, привлекший к себе всеобщее внимание. Когда Дельфинчик попросила счет и покинула террасу, Рустерхольц был уверен, что это из-за него. Что ей больше не хотелось сидеть рядом с таким, как он.