Рылеев

Думой «Петр Великий в Острогожске» и поэмой «Войнаровский» Рылеев проложил путь к «Полтаве» (эту поэму Пушкина современники чаще называли «Мазепа»). У Пушкина другой взгляд на Мазепу, он для него ясен до предела — изменник. У Рылеева же Мазепа, оставаясь, конечно, изменником (как он и охарактеризован в набросках к ненаписанной трагедии), усложнился. В «Войнаровском» ему приданы черты борца за свободу.

В поэме Рылеев, как и в думах, заботится не об исторической правде, а о том, чтобы его герой нес революционно-освободительные, гражданские идеи к читателю. Украина была для него — в настоящем — частью России. Там действовало декабристское Южное общество. Ярмо крепостного рабства давило и на украинских крестьян. То же неправосудие, тот же царь стояли над ними.

…Над поэмой «Войнаровский» Рылеев работал в 1823–1824 годах.

Она имеет особенные жанровые признаки — рылеевские, выработанные в его думах. Переход от думы к поэме совершился у Рылеева легко и логично. Там и здесь — исторический сюжет. Гражданские идеи. Монолог героя как основа произведения.

В поэме два героя — Войнаровский и Мазей», племянник и дядя.

Кто такой гетман Иван Степанович Мазепа, в истории — ясно. Он изменник; в решительную минуту предался он вместе с войском шведскому королю. Он мечтал об Украине как о самостоятельном, отдельном от России государстве. Измену свою он готовил тщательно и долго. Он был так осторожен и хитр, что даже ежегодные доносы на него — в течение двадцати лет! — не поколебали доверия Петра к нему. Ясно, что виноват в измене Мазепы и Петр, — вместо того чтобы разобраться в «изветах» Кочубея и Искры, он — из симпатии и доверия к Мазепе — обманом вызвал их с Украины, судил, пытал, а потом выдал Мазепе на казнь. Это было в 1708 году, когда Карл XII уже подходил к Украине. В ноябре этого года в Москве, в Успенском соборе, Мазепа был предан анафеме. Петр заочно приговорил его к казни. После Полтавской победы Петр приказал изготовить в единственном экземпляре «Орден Иуды» — специально для Мазепы. Петр надеялся схватить предателя, но тот где-то на пути в Турцию погиб. Были слухи, что он покончил жизнь самоубийством.

В оценке Мазепы едины все известные Рылееву историки (за исключением Г.А. Полетики, автора «Истории руссов, или Малой России», вышедшей в 1846 году, но известной Рылееву по извлечениям из рукописи). Русские и украинские народные песни осуждали Мазепу. В сборнике песен, собранных Петром Киреевским, есть такая, например, где Мазепа называется «псом проклятым», который собирается «царя одступаты, в пень Москву рубаты». Поэзия начиная с кантов петровского времени до Сладковского, Шихматова и Грузинцева единодушна в презрении к предателю.

В самой Малороссии простой народ поминал Мазепу не иначе, как «псом», но часть дворян и бывшая казацкая старшина вздыхали по временам, когда «добре було Житте за Мазепой». Историк М. Погодин сделал запись в дневнике 3 июля 1821 года о своем разговоре с неким малороссийским дворянином Шираем: «Беседовали о Родине Ширая, Малороссии. Теперь у них не осталось и тени прежних прав. Малороссы называют себя истинными россиянами, прочих — москалями. Мазепу любят». Были хвалители Мазепы и в Польше (он был там воспитан) — историк Залусский, поэт Падурра, в 1824 году посвятивший Мазепе стихи. Падурра был польско-украинским националистом, — в одежде кобзаря он ходил по Малороссии, воспевая былую казацкую славу и единение Украины с Польшей. В 1823 или 1824 году на Украине Падурра участвовал в совещаниях польских революционеров с декабристами. С Рылеевым он знаком не был.

Исследователи поэзии Рылеева давно уже спорят по поводу Мазепы в «Войнаровском» — осудил его поэт или, наоборот, оправдал, возвысил как патриота? До сих пор специалисты не пришли к единому мнению.

Националистическим настроениям украинофилов Рылеев сочувствовать не мог — декабристы не предусматривали в своих революционных проектах отделения Малороссии от России (ни «Конституция» Муравьева, ни «Русская Правда» Пестеля). Декабристы часто (в письмах, показаниях на следствии, воспоминаниях) осуждали Петра за его деспотизм, сугубо самодержавные устремления, оправдывая при этом многие его государственные реформы. Петр предпринимал решительные шаги по ограничению свободы казачества. С другой стороны, Мазепа препятствовал закабалению казаков. В какой-то мере это можно воспринять и как борьбу с самовластием. Свою собственную власть — а Петр наделил его неограниченными полномочиями — Мазепа ограничил советом старшин, родом шляхетского сейма, — это отчасти напоминало республиканское правление. И вместе с тем все это дополняется — или подавляется — другой стороной деятельности гетмана, о которой говорит Пушкин в предисловии к «Полтаве»: «История представляет его честолюбцем, закоренелым в коварствах и злодеяниях… губителем отца несчастной своей любовницы, изменником Петра перед его победою, предателем Карла после его поражения; память его, преданная церковию анафеме, не может избегнуть и проклятия человечества».