Рыбы молчат по-испански

– Ага. Кирилл, говорит, на тебе наживается. Платит, как агентство, а сам гонит через тебя независимые. Какую хочет, такую цену и назначает. То пятнадцать тысяч евро, то восемнадцать. Если ребенок получше, поздоровее, он его отдаст подороже, а если неликвид – скидку сделает. А мне один хрен – пятьсот евро и хоть умри. Как в агентстве, бляха-муха. Ну какая от этого, скажи, выгода? Люди что, ничего не видят и не понимают?

«Люди-то все понимают, а вот я не понимаю ничего, – думает Нина. Она попрощалась с Ксенией у метро и ехала вниз на эскалаторе. – Зачем Ксения рассказала, что все мечтают со мной работать? Зачем Регине понадобилось убрать Кирилла из региона? Что за всем этим стоит? А может, ничего не стоит. Может, просто какие-то спонтанные, случайные телодвижения… Никогда мне этого не понять».

* * *

Уже много дней Нина предчувствовала, что скоро настанет пора прощаться.

Она уже едва различала Макса: его окружал такой густой туман отчужденности, что ей хотелось надеть специальные очки с мощными диоптриями, чтобы видеть его и понимать, что с ним происходит.

Разлуку Нина угадала еще в тот день, когда почувствовала незнакомый запах одеколона, которым надушился Макс. Что-то происходило уже тогда… Что-то было, но она не могла разглядеть.

Она думала про Макса весь вечер – и вдруг обнаружила себя в метро на красной ветке.

Вышла на станции «Университет». К остановке, громыхая, подошел тридцать девятый.

Нина вскакивает на переднюю платформу, пробивает билет.

Поздний вечер. В трамвае кроме нее едут всего два или три пассажира. Сидят на своих местах и вздрагивают на поворотах вместе с железной тушей трамвая.

Явиться к Максу, не предупредив заранее, было нарушением правил.

С другой стороны, это была верная мысль. Наконец-то Макс поймет, что Нина не аморфная. Она – активный участник жизни, она способна на многое – например, взять и отменить всякие дурацкие правила. Вообще-то она так никогда не делала, у них это не было заведено… Договаривались за день, за час, однако всегда – договаривались. Но если существуют правила, существуют исключения из правил. И сейчас как раз такой вечер, когда можно сделать исключение. Им нужно срочно поговорить. Они сто лет не виделись и все реже созванивались – каждый был занят собственный жизнью.

Трамвай летел быстро, переваливаясь с боку на бок и почти без остановок. Как будто ему хотелось спать, и он спешил поскорее развезти пассажиров по домам и вернуться в депо. Нине спать не хотелось – ей хотелось немедленно увидеть Макса. Это было очень важно. Увидеться на минуточку, убедиться в том, что они по-прежнему вместе и поток жизни никого никуда не уносит, – и потом она поедет обратно, если, конечно, Макс не попросит ее остаться. Она обязательно скажет ему, что скоро бросит эту работу. И тогда поедет с ним в Каир или куда-нибудь еще, куда его отправят делать репортаж – на север, на юг, запад или восток. В Африку, в Нигерию, в джунгли к паукам, в горячие точки планеты – куда угодно.

Ей было очень важно сказать ему все именно сегодня. Он же говорил когда-то, что мечтает путешествовать вместе.

На трамвайной остановке возле Максова дома – темно. Высокие ясени отбрасывают шевелящиеся тени.

У ее ног приземляется сухой лист.

Полная луна стоит над крышей.

Кругом тихо и пусто. Несмотря на утомление, давно уже ставшее привычным, Нина ощущает бодрость и решимость. Она достает мобильник, набирает номер Макса.

– Але! – ее голос в тишине звучит неожиданно громко и возбужденно.

– Привет, – Макс отвечает мягко и немного устало.

– Могу прямо сейчас к тебе зайти, – предлагает Нина. – Я тут недалеко… У метро.

Она смущена. Интонация получалась слишком напористая – от радости и страха.

– Круто… Только понимаешь, я сейчас не дома. В другом городе… Послезавтра вернусь.

– Ладно, – покорно соглашается Нина.

Не отрываясь, смотрит на Максово окно – вон оно, желтый прямоугольник на пятом этаже. Яркий-преяркий желтый прямоугольник – кто-то движется внутри комнаты, задергивает штору. В следующий миг желтый свет гаснет, вместо него вспыхивает мягкое сияние икеевского абажура над кроватью.

– Значит, как-нибудь потом увидимся, в другой раз? – Нинин голос по-прежнему звучит жизнерадостно.

– Да, давай в другой раз… Созвонимся.

Последние слова Макс произносит тихо, чужим голосом.

Он отключился до того, как Нина нажала отбой.

Она долго еще стояла под фонарем, освещающим пятачок асфальта, глядя на знакомое окно – пока не заболела шея, пока не зарябило в глазах.

* * *

Рита, старая университетская подруга Нины, приехала в Москву из Нью-Йорка неожиданно. О Ритином приезде ничего не знала ни сама Нина, ни Юля, ни другие девчонки из их группы, оставшиеся после окончания университета в Москве.

Однажды вечером кто-то позвонил домой – трубку взяла мать – и позвал Нину. Оказалось – Рита. Зоя Алексеевна ее не узнала.