Рутинер

— Будем сидеть и ждать, пока они не закроют эту драную луну, — процедил я с нескрываемым раздражением. — При полной иллюминации плыть — чистое самоубийство. Если вахтенные не перепьются, они нас точно заметят. В запределье такие задания, мне шкура дороже.

Маэстро Салазар только плечами пожал. На острове бретер вновь обрел душевное спокойствие, чему в немалой степени поспособствовала обнаруженная в одном из мешков баклага вина. Я обреченно вздохнул и, решив не мотать себе нервы попусту, спустился с дерева и присоединился к трапезе.

С востока дул ветер, гнал мелкую волну, на небе злорадно скалилась мертвая луна, наливалась понемногу серебряным сиянием надраенного гроша. А сожравшие закатное солнце облака так и продолжали клубиться на горизонте.

Ангелы небесные! До чего же все непросто!

Тучи наползли на луну только после полуночи. Серебристая рябь невысокой волны моментально померкла, Рейг вмиг почернел и раскинулся полотном беспросветно-черного бархата. Небо тоже потемнело, но при этом осталось заметно светлее реки; западный его край расцвел сиянием мириад звезд.

Я бы полюбовался их красотой, жаль, не было времени.

— Идем! — поторопил Микаэля, и тут в предательской прорехе вновь мелькнула луна.

Полуночный мрак истаял, и я скрежетнул зубами от бешенства, но косматые облака сдвинулись, закрыли сиявший холодным серебром глаз ночи и снова погрузили реку во мрак.

— Святые небеса! — в сердцах выругался я. — Если это повторится, пока будем плыть, — нам конец!

— Быть может, и нет, — возразил маэстро Салазар и протянул мне подзорную трубу. — Взгляни!

Я попытался отыскать зрительным прибором шхуну и, к своему превеликому удивлению, очень быстро в этом преуспел. Правда, разглядеть получилось лишь светлое пятно, словно в ночи горел фонарь.

— Неужто вахтенные сидят с огнем? — пробормотал я, складывая подзорную трубу.

— Увидим, — пожал плечами Микаэль и натянул на голову колпак, завозился, закрывая черной тканью лицо и совмещая с глазами дыры в материи. — Идем!

Я последовал примеру бретера, и мы поспешили к оставленной на другой стороне острова лодке. Прежде чем забраться в нее, натянули кожаные перчатки и разулись, затем взвели и зарядили арбалеты. Маэстро Салазар уселся на носу, я оттолкнулся от берега и принялся работать веслом. Плеск далеко разносился над водой, пришлось приноравливаться и действовать мягче и осторожней.

Лодка обогнула остров, вышла на открытую воду, и нас тут же начала раскачивать волна, да еще стало ощутимо сносить в сторону. Микаэль прошипел сдавленное проклятие, но взял себя в руки, разложил подзорную трубу и принялся громким шепотом руководить моими действиями.

Тихо. Тихо. Тихо. Только предательски поплескивает о воду весло.

Блеск фонаря становился все ярче, мы быстро сближались; лодку тянуло навстречу шхуне сильным течением. Небо над головой то светлело, то вновь наливалось мраком, но в любом случае тучи не давали проглянуть луне, и на фоне бездонной черноты нас было не разглядеть даже самому остроглазому наблюдателю. Если только он не воспользуется истинным зрением…

Мысль эта воткнулась в сердце ледяным шипом, и то забилось будто сумасшедшее, руки задрожали, перехватило дыхание. Я заставил себя успокоиться и, продолжая размеренно работать веслом, столь же медленно и неторопливо погрузил себя в легкий транс.

Вокруг — лишь чернота. Чернота настолько глубокая, что сознание едва не утянуло в такие дали, куда смертному дорога заказана. Точнее — откуда под силу вернуться разве что святому. Это все река!

Я хрипло выдохнул и мысленно обругал себя последними словами. Водный поток подобной мощи предельно искажал незримую стихию, любой охранный контур оказался бы смыт в считаные минуты. И даже зачаровать яхту — задача не из простых, это под силу разве что выпускнику специализированных кафедр, а таких не берут в телохранители, не их профиль.

— Не разгоняйся, — почти беззвучно выдохнул Микаэль. — Табань!

Легко сказать — табань! Опытный человек точно не спутает шум входящего в воду весла с плеском случайной рыбины! Течение оказалось слишком сильным, свет фонаря стремительно приближался и делался все ярче и ярче. Худо-бедно я замедлял лодку, направлял ее в нужном направлении и молился, чтобы не проскочить мимо яхты.

В одном нам несомненно повезло — судно стояло на носовом якоре, а вахтенные расположились на корме, где и горел фонарь. Нас разделяла вся длина корпуса, именно поэтому они и не услышали стука, когда Микаэль ухватился за уходивший в воду канат, лодку повело и я уперся в яхту лопастью весла, дабы избежать столкновения бортами.

— Хоть бы чем-нибудь обмотал, — прошипел Микаэль, свободной рукой обвязывая якорный канат веревкой с кольца на носу лодки.

Я ничего не ответил, поскольку уже завалился на спину и нацелил арбалет на верхний край фальшборта в ожидании, когда на фоне темно-серого неба проявится силуэт вахтенного матроса. Но все было тихо, стрелять не пришлось.