Русский струльдбруг

– Ее зовут Ли. Она любит пугать меня.

– Пугать? Я правильно понял?

В сумеречном свете тело Фэй сияло как фарфоровая ваза.

– Она уже много лет ищет последнюю фразу…

– Последнюю? Я правильно понял?

– Ли хочет проститься красиво…

– Она больна?

– Мы все больны.

– Так объявлено официально?

– Если вы спрашиваете как наблюдатель Евросоюза, я отвечу – нет. Но если ты спрашиваешь как друг, то – да.

– А служба Биобезопасности? Такие слухи должны преследоваться.

– Там работают такие же люди. А в точном знании нет ничего плохого. Это помогает сосредоточиться.

– Сосредоточиться?

– Ну да.

– А твоя помощница?

– Моя помощница знает это.

– И хочет уйти из мира красиво?

– Нас этому учат…

В словах Фэй не было отчаяния.

Она прекрасно знала, о чем говорит.

А когда приподнялась – голая, смуглая, гибкая (чтобы погасить лампу) – и вся вытянулась в этом долгом легком движении, в каждом повороте ее длиной шеи, плеч, бедра зажглась какая-то неявная (для меня), но деятельная опасность…

* * *

– Ты странно целуешься…

– А разве есть какие-то другие способы?

– Не знаю. Но у нас целуются не так.

* * *

– Ты бывал в Урумчи?

– Почему ты спрашиваешь?

– Обними меня… Крепче… Не отпускай… Хочу знать… Не хочу оставаться одна… Просто однажды я видела человека…

– В Урумчи?

– Да.

– Похожего на меня?

– Да.

– Недавно?

– Нет… В детстве…

– Сколько тебе было?

– Может, девять. Или около того.

– Ты могла ошибиться. Столько времени прошло.

– Наверное…

* * *

Потом Фэй уснула.

А я сидел на полу у низкой лежанки.

Я сидел на полу, и сердце тянуло привычной тяжестью.

Я думал: зря… Опять зря… Фэй и все это – зря… К тому же она не так уж мне нравится… Можно ли вдохнуть новую жизнь в молоденькую лоло, пораженную болезнью Керкстона?.. В этом смысле я ничем не отличался от виртуальных спутников старухи Анны Радловой…

7.

Считывание информации было у меня врожденным.

Для моего друга Грифа таким даром было ясновидение.

Гриф видел будущее. Он пугал нас пророчествами, некоторые из которых успешно сбывались. Но почему, черт побери, в толкучке большого аэропорта он не увидел, не различил, не почувствовал арабов-смертников? Братья Ахмед и Хамза Алхамди (позже я это выяснил) прошли всего в трех шагах от нас. Их сердца были преисполнены ненависти. Но Гриф этого не почувствовал. Марван аль-Шеххи, Файез Баннихамад, Мохад Алшехри ничем его не заинтересовали, хотя Гриф посещал вместе с доктором Лестером Керкстоном ту самую летную школу, в которой почти год занимались эти ублюдки.

Таких, как мы с Грифом, у доктора Керкстона было пятеро.

По крайней мере, я слышал о пятерых, хотя встречался только с Аском и Грифом.

Дети индиго, дети синей ауры – мы были собраны в закрытый научный Центр со всего мира. Даже жили при лабораториях Центра. Стеклянный блеск металла, металлический блеск стекла были для нас просто окружением, а доктор Керкстон – учителем и воспитателем; но почему, почему, почему именно я, а не ясновидящий Гриф при виде прилизанного пожилого джентльмена чувствовал приступ подлого мертвого страха? Почему не Гриф, а я отчетливо ощущал запах крови, насилия, непреклонной ледяной воли – в изящных обшлагах, в свежем воротничке, в небрежно, но стильно повязанном галстуке доктора Лестера Керкстона?

У нас даже имен не было.

Я вообще попал в лабораторию после тяжелой черепно-мозговой травмы.

До сих пор не знаю, как и где протекала моя жизнь до 8 июля 1998 года, когда на мосту Венезано внезапно взорвался «Кадиллак», в котором, кроме грабителей-угонщиков, находилась молодая белая заложница с ребенком. Два века поисков ничего мне не дали. Я так и не заполнил многочисленных лакун в своей биографии. Тогда, после взрыва на мосту, меня выбросило под колеса встречных автомобилей. Но я уцелел. Мне было около девяти. Как Фэй в Урумчи. Не больше. Я не помнил ничего, когда очнулся. Гриф выхаживал меня в лаборатории доктора Лестера Керкстона. В отличие от меня, он знал, чем занимается прилизанный пожилой джентльмен. Никто не поручал доктору Лестеру Керкстону заниматься механизмами старения, официально считалось, что основные интересы доктора лежат в области вирусологии, и мы с Грифом попали в его лабораторию именно как биологический материал, предназначенный для опытов со скрытыми механизмами старения. Всего лишь. Рано или поздно доктор Лестер Керкстон обнародовал бы полученные им результаты, но 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке в Южную башню Всемирного Торгового Центра врезался «Боинг-767», угнанный исламскими террористами.

8.

Впервые о болезни, поразившей сразу несколько провинций Китая, я услышал в Польше.

Шел 2003 год.

В стране кипели страсти.

Вчерашние профессора торговали колготками, воры сидели в парламенте.

Аллеи Лазенок пахли лилиями, розами и проститутками. Наглые офицеры похрустывали ремнями портупей, везде шныряли такие же наглые молодые личности. «Куплю все!» Такие плакатики можно было видеть даже на Иерусалимских аллеях. Хотите купить небольшой город вместе с жителями? Нет проблем. Хотите продать чужую усадьбу, толкнуть с молотка государственный аэропорт, продать фальшивые мемуары Пилсудского? Нет проблем!