Русский штрафник вермахта

Юрген подтянул ремешок каски, подвигал плечами, проверяя, ладно ли сидит на спине ранец и его безразмерный мешок, поправил висящий на груди автомат, одновременно поводя взглядом вокруг. Уже забрезжил рассвет, как будто нарочно для того, чтобы подсветить клубы дыма, пороховой гари, взметенные частички земли, проплывающие над окопами. Чтобы были лучше видны обрушенные стенки траншей, завалы земли, раскиданные ящики, торчащие вверх бревна наката соседнего блиндажа, разрушенного прямым попаданием тяжелого артиллерийского снаряда, рука с разведенными пальцами, высовывающаяся из земли, одинокая нога в начищенном офицерском сапоге, оторванная у самого паха и лежащая поверх бруствера.

Стенка траншеи перед Юргеном была не разрушена, он собрал несколько уцелевших ящиков и сложил из них подобие лесенки. Отодвинул в сторону оторванную ногу. Встав на ящики, осторожно посмотрел над бруствером. Вражеских позиций по-прежнему не было видно, все скрывал утренний туман, наплывающий из низин. Сверху, из-за спины, доносился нарастающий гул, это пикировали штурмовики. И почти сразу раздался мощный артиллерийский залп. Свист пролетающих над их головами снарядов слился с воем штурмовиков, чтобы потом разрядиться мощным аккордом разрывов. Началось!

Кто-то уперся Юргену в левое плечо. Он повернул голову — Красавчик, верный друг! Справа подпер кряжистый Брейтгаупт, ему тоже без приступки выбираться было несподручно. В десяти метрах взметнулся над бруствером обер-лейтенант Гиллебранд.

— Солдаты! Внимание! За Германию и фюрера! Вперед!

Они с молниеносной быстротой выскочили из траншеи. Ее не жалко было оставлять. Разбитая, порушенная, искореженная, она уже не представлялась верным убежищем. Даже окружающий их туман выглядел надежнее. Они нырнули в его спасительный морок.

Проволочные заграждения поникли и стелились по земле, было не разобрать, кто их разрезал — немецкие саперы или русские снаряды. Поэтому они промахнулись мимо намеченного саперами прохода в минном поле. Юрген с товарищами остановились у последней проволоки и принялись оглядываться в поисках белых лент. Но перед ними расстилалось только чистое поле, покрытое пожухлой травой.

— Солдаты! Внимание! Ко мне! — донесся из тумана голос Гиллебранда.

Они поспешили на зов и увидели, наконец, разметанные по земле ленты, которые тем не менее задавали направление. Метрах в десяти виднелся холмик. Вглядевшись, Юрген распознал мертвого солдата в форме сапера. Его ноги были раздроблены. Поблизости была воронка, то ли от взорвавшейся мины, то ли от снаряда.

— Сюда! — махнул рукой Гиллебранд. Брейтгаупт первым ступил на тропу и двинулся вперед своей развалистой крестьянской походкой, так он, наверно, ходил по своему полю в родной деревне. Они невольно притормозили, провожая его взглядами. Саперы, конечно, бравые парни, но… Взгляд перемещался к холмику в десяти метрах и опять возвращался к Брейтгаупту. А он все шел и шел, и они потянулись за ним плотной цепочкой, стараясь ступать след в след. Откуда-то сбоку донесся звук взрыва, крики боли. «Вероятно, кто-то не расслышал приказа командира, — подумал Юрген, — или решил, что сам знает, как лучше. Умник!» Сзади донеслись крики:

— Раз-два, взяли!

Это артиллеристы вытаскивали штурмовые орудия и катили их вслед за пехотой.

Юрген оглянулся. Туман немного рассеялся, в нем проступали очертания оставленных ими позиций, до них было метров пятьсот. Вот сколько они уже прошли! Юрген посмотрел вперед. Там по-прежнему маячила только широкая спина Брейтгаупта, больше не было ничего. Юрген принялся считать шаги, внимательно смотря под ноги. Досчитал до четырехсот пятидесяти, когда раздалась команда Гиллебранда:

— Рассредоточиться! Ложись!

Постепенно место их грядущего боя проступало из тумана. Это был покатый холм, на склоне которого тянулись две линии траншей. Его венчал бетонный дот, перед траншеями, как боровички из травы, торчали круглые шапки пулеметных гнезд. Он был в принципе неотличим от той высоты, что они штурмовали ранней весной, разве что рядом виднелся точно такой же холм, а дальше еще один — и так насколько хватало взгляда, и траншеи не опоясывали их, а тянулись нескончаемой лентой. Но какое им дело до других холмов? Вот он — их холм, один-единственный. Другого им не дано. И не надо.

Поле перед позициями было перепахано немецкими штурмовиками и артиллерией куда более тщательно, чем незадолго до этого поле перед их позициями. Но артиллерия продолжала гвоздить по полю, сметая проволочные и минные заграждения. Гиллебранд, лежавший на земле неподалеку от Юргена, нервно посматривал на часы. Вот он вскочил.

— Солдаты! Вперед!

Как по волшебству, следы артиллерийских разрывов стали удаляться от них, все более концентрируясь на линии траншей. Они вскочили и бросились вперед под прикрытием артиллерии. Они пробежали почти половину расстояния, когда навстречу им застрочил пулемет иванов. Застрочил и сразу смолк, лишь взлетели вверх каменные куски перекрытия пулеметной точки.