Русский штрафник вермахта

В конце концов ему удалось собрать один трактор из трех и запустить двигатель. Он выпросил у артиллеристов канистру солярки и, излучая счастье, впервые за несколько месяцев сел за руль. Он лихо обогнал стадо гусей на деревенской улице и с грохотом и треском подкатил к самым позициям, где фон Клеффель разглагольствовал перед группой недавно прибывшего пополнения — это было его излюбленным занятием в свободное время. Несколько солдат при звуках тракторных выхлопов упали ничком на землю.

— Сразу видно бывалых солдат, — одобрительно заметил фон Клеффель и пояснил стоявшим: — Русские двигатели стреляют точно как их пулеметы. У вас скоро появится возможность сравнить.

Брейтгаупт со Швабом, отдавая дань крестьянской натуре, заложили огород. От отсутствия свежих овощей страдали все. Мяса, крупы, маргарина, сахарина и шоколада было если не в избытке, то в самый раз, но витаминов не хватало, и по весне десны у многих кровоточили, особенно у городских, которые не знали, какие из первых зеленых побегов можно есть, а какие не стоит. Но выращивать зелень самим?.. Тем более в испытательном батальоне, который сегодня здесь, завтра — там.

Над огородниками подтрунивали все кому не лень. Они тупо отмалчивались, такие они были люди. Но однажды Брейтгаупт не стерпел и разразился речью, самой длинной за все время его службы в батальоне:

— Почему бесполезно? Мы окопы и блиндажи роем. Какая от них польза? Только землю поганим. Но роем. Вот а я сажаю. Вырастет, не нам, так другим польза будет. Вас послушать, деревьев не будет. Сегодня — здесь, — он обвел рукой вокруг, — завтра — там, — он воздел руку к небу, — зачем сажать? Дед яблони сажал, яблоки — я ел. Теперь я сажаю.

У всех челюсти отпали от удивления. Вайнхольд захлопал в ладоши. А двое, устыдившись, сами лопаты в руки взяли. Лаковски — потому что немало батрачил и был знаком с этим трудом, а Кинцель за любую работу готов был взяться, лишь бы добровольцем.

Юрген, вспомнив детские годы, тоже присоединился, но немного позже и в другом месте. Как-то раз фрау Клаудия рано поутру взяла лопату, отправилась в поле за деревней и принялась копать землю.

— Чего это старая ведьма там делает? — насторожился Курт Кнауф, он все никак не мог забыть случая в бане. — Давай сходим, посмотрим, — обратился он к сидевшему рядом Юргену.

Отчего же не сходить? Юргену хватило одного взгляда на изрытое кочковатое поле с лежащими на земле пучками сгнившей ботвы.

— Ein Kartoffelfläche,[14] — сказал он.

Фрау Клаудия метнула на него быстрый взгляд.

— А-а-а, — протянул Курт, — точно, — и пошел назад.

А Юрген остался. Ему в голову одна мысль пришла: а ну как Красавчик на своем тракторе поле вспашет, ему это только в радость, а старухе — помощь.

И он принялся изображать трактор, даже пробежался для пущей ясности по полю, издавая звуки, которые должны были имитировать работу двигателя, но больше походили на попердывание солдат после гороховой каши. Фрау Клаудия то в недоумении разводила руки, то вдруг заходилась смехом, так сквозь смех и проговорила:

— Да объясни ты человечьим языком! Как надысь. Ты же можешь. Как же я с вами намучилась! Никто по-русски не разумеет, и говорите, как бусурманы.

Из всего этого Юрген понял только то, что он опять где-то прокололся. Пока он соображал — где, язык сам выговорил:

— Трактором вспашем.

— Вот ведь можешь, когда захочешь! — удовлетворенно воскликнула фрау Клаудия. — А другие могут?

— Нет, — упавшим голосом сказал Юрген. Он вконец растерялся.

— Жаль.

— Вы им не говорите… — просительно начал Юрген.

— Как же я им скажу? — удивилась старуха.

— И со мной по-русски не заговаривайте.

— Не буду, коли не хочешь, — покорно, но с легкой обидой в голосе сказала старуха.

Она вновь принялась копать землю. Возможно, она не поняла, что сказал Юрген. Или не поверила. Где это видано — трактор на участке под картошку. Лопатой — оно привычней и надежней. Так и копала до обеда.

А Юрген между тем все устроил. Долго вышло, потому что инициатива снизу должна была по инстанциям до самого верху дойти, до майора Фрике. Тут главное было, как подать. Обер-лейтенанту Гиллебранду Юрген все подал под пропагандистским соусом, создание образа благородного завоевателя в глазах местного населения и все такое прочее, и не прогадал. Тут вмешался Брейтгаупт и чуть все не испортил. Он предложил засеять несколько соток для нужд батальона.

— Хорошо будет осенью своей картошкой полакомиться, — сказал он.

И был тут же обвинен в пораженческих настроениях.

— К осени мы должны разгромить основные силы Красной армии и вновь выйти к Волге! — патетически воскликнул Гиллебранд.

Знай он, что будет осенью, он скорее обвинил бы Брейтгаупта в шапкозакидательских настроениях.