Русский народ в битве цивилизаций

Если сравнивать дальше положительное и отрицательное влияние изменений в жизни, происшедших в 1930-е годы, на ход войны, то нельзя обойти сложившийся общий стиль руководства. Диктаторские приемы, приказы чуть ли не под угрозой расстрела («положить партбилет» — практически было равнозначно аресту). Все это стало стилем сначала в довоенной жизни, а потом — стилем ведения военных операций и персонально стилем Сталина. В воспоминаниях маршала Жукова не раз рассказывается, как и он, и другие военачальники ставили свою подпись под планами операций, бесперспективность которых они ясно понимали, — ибо таков был приказ Верховного главнокомандующего. Об этом много печальных историй рассказывает маршал Жуков — как в воспоминаниях, так и в докладе, подготовленном (но не произнесенном) для пленума ЦК в мае 1956 года (34). Например, как Сталин под угрозами расстрела послал его отбивать деревню Дедово, оторвав от командования фронтом под Москвой в самый опасный момент. «Был ли Сталин творцом вообще каких-либо операций?» — спрашивает Жуков. И отвечает: «К сожалению, был», перечисляя ряд неудачных операций, каждая из которых стоила десятков тысяч жизней. И ведь дело здесь не в Сталине, а в общем стиле руководства, который культивировался. Лично Сталин умел учиться и начиная с середины войны ограничивал свое вмешательство в области военного руководства, где были явно лучшие специалисты. Но ниже его шел целый слой военачальников, часто сознательно, а иногда подсознательно ему подражавших.

Сильно дезорганизовали армию аресты офицеров, когда из армии выбыло более 36 тысяч человек, арестованных или исключенных из партии за «связь с заговорщиками». Жуков пишет: «Накануне войны в Красной Армии почти не осталось командиров полков и дивизий с академическим образованием».

Часто возражают, что арестованы были военные, имевшие лишь опыт Гражданской войны да жестокого подавления крестьянских восстаний, — вроде Тухачевского и Якира. Но ведь других-то военных не было! И Жуков служил в Красной Армии под началом Тухачевского при подавлении антоновского восстания, а Шапошников был тогда у Тухачевского за начальника штаба. Дело было в том, кого кем заменять. После расстрела группы руководящих военных в 1938 году для руководства армией был создан Главный военный совет Красной Армии. Вот его состав: Блюхер, Буденный, Ворошилов, Мехлис, Сталин, Шапошников, Щаденко. Из них Блюхер был в том же году расстрелян, а всех остальных, кроме Шапошникова, Сталин вынужден был к середине войны отстранить от руководства военными операциями просто из инстинкта самосохранения, чтобы не проиграть войну. Именно этим своим политическим сподвижникам (некоторых он знал еще с Гражданской войны) Сталин больше доверял. А ведь Кулик, например, был перед войной ответственен за вооружение армии и воспрепятствовал вооружению ее автоматами, считая их «оружием полицейских». Люди типа Кулика и Мехлиса — это были злые гении армии: они пытались заменить полководческую бесталанность щедростью пролития солдатской крови.

Учитывая все сказанное, трудно согласиться, что уничтожение крестьянства и последующая политика 1930-х годов были необходимы для победы в войне. Наоборот, победа была достигнута вопреки им. Ведь если бы коллективизация была проведена лишь как мера подготовки к войне, то, когда война была выиграна, ее можно было бы отменить. Этого тогда в народе и ждали: «После конца войны колхозы распустят» — это явно была мечта народа.

А вместо этого после окончания войны был издан ряд постановлений, ужесточающих колхозный строй, — например, введена уголовная ответственность за невыработанные трудодни — как на барщине.

Война-то, конечно, была выиграна — война с экономически более сильным и в военном отношении более опытным противником, — в этом нет сомнения. Вопрос в том, кто ее выиграл. Предположим, что экономика планировалась бы более рационально и к войне достигла бы более высокого уровня; нашим авиаконструкторам не мешали бы создавать новые самолеты и к войне наши самолеты превосходили бы немецкие, армия была бы широко вооружена «катюшами»; к началу войны авиация была бы своевременно поднята в воздух, войска мобилизованы, немцам нанесли бы сокрушительный удар и к зиме наши войска были бы в Берлине. Тогда, хотя бы отчасти, это была бы победа «коммунистической партии и лично товарища Сталина», как тогда писали.

Но события развивались по-другому. Война все-таки была выиграна, но это была победа народа, его жертвенности и героизма. И именно все те сложные и трагические условия, в которых победа добывалась, освещают масштабы народного подвига.

«Национал-большевизм»