Читаем Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов» полностью

Der König in Pohlen aber wäre nach seinen Humor, mit dem sye 4 Tag und Nacht ohne Unterlasß in Trinkhen zugebracht und in solche bruderliche Vertraulichkeith kommen, daß beede einen Kleidertausch getroffen, auch der Czar mit des König in Pohlen Rokch, Hueth und schlechten Degen in Moscau ankommen, welchen er noch bis heütig Tag an der Seithen führt. Es wolten auch die Czar[ische] May[estät] die grosß tragende Affection gegen den König in Pohlen seinen umbstehenden Bojaren und Ministrn (deren sehr vill waren) mit dergleichen Formalien offentlich zu erkennen geben: Der König in Pohlen ist mir lieber, alß alle ihr umbstehende, solang ich lebe, werde mit ihme in guther Verständtnuß und Bruderschafft bleiben, nicht darumben, weilen er König in Pohlen, sondern in Consideration seiner angenehmer Person. Ich bin auch von einem bey dem Czar sehr beliebten undt vertrauten in höchster Gehaimb benachrichtiget worden, ob solten höchsternennte Czar[ische] May[estät] vorgestern gegen Mitte der Nacht dero Princen in dem Schlosß Krembelin be- (F. 186) suchet und nach gegebenen dreymahligen Kusß undt andern Bezeugung der vätterlichen Liebe widerumb verlasßen. Volgenden Abendt seine Frau Muetter (die Czarisßin) zu Bewillkommung nach Bebraschensko dannoch in einer frembden und dem hießigem Postmeister zugehörigen Wohnung zu sich admittiret undt mit heimlichen Unterredungen 4 gantze Stundt zugebracht haben.

Wie verlauthen will, und zwar der Czar selber gegen etlichen geheimben Bojaren gesagt, das der König von Pohlen seinen gethanen Versprechen nach diese anruckende Winterszeit unfehlbarlich nacher Moscau kommen solte.

Indessen ist das (gestrigen Tags) eingefallene Rusßische neüe Jahr zwar dem Gebrauch nach feyerlich, jedoch nicht mit denen sonst gewöhnlichen, und sehenswürdigen Solennitäten begangen worden, masßen die Czar[ische] May[estät] an dergleichen alt hergebrachten Moscovit[ischen] Kirchen Observanzen kein sonders Vergnügen zeigen, und demnach auch fast alle geistliche ehe bevorgehaltene Ceremonien von Tag zu Tag mehr abnehmen und ruckstellig bleiben. Anstatt dieser sonst ueblichen Andacht hat der Veld- (F. 186 v.) herr ein kostbares Festin angestelt, alwo der Czar nebst villen Bojaren mit grosßen Gesundheiten unter Lößung der Stück (wie verwichenen Sambstag bey Le Fort) den Eingang dises neüen Jahrs bis an die Mitte Nacht vergnüglich celebriret.

Der Patriarch hat den 9ten hujus ein Audienz von 2 Stunden lang gehabt, in welcher er seine Entschuldigung wegen nicht vollbrachter Execution, die Czariste in das Closter zu stosßen, vorgewendet und auf etliche Bojaren und Geistliche die Schuld der verachten Czarischen Befelchen gelegt, welchen mit vorgebrachten villen Ursachen nicht einwilligen wollen. Ueber dießes die Czar[ische] May[estät] sich dergestalt ereyfert, das sye alßbald 3 Rusßische Poppen auf kleinen moscowit[ischen] Karrn unverziehlichen nach Bebraschensko zu führen anbefohlen undt bis zu weiterer Verordnung Seinem alldortigen Leib Regiment ad Custodiam übergeben, welches anbey den Patriarchen die Gnadt deß Czar zu erhalten, ein grosße Summa Gelds kosten solte.

Ob zwar die meiste geheimbe Bojaren, Ministri, (F. 187) König[liche] hier residirende Commissary, wie auch der pohlnisch- und dänische Envoyés dem G[ene]ral Le Fort die Visite schon gegeben, so habe jedoch damit bishero zurückgehalten, weilen wegen annoch nit gehabter, doch hoffentlich diße eingehende Wochen erlangend- offentlichen Audienz keinen passum publicum thun wollen, nach welcher ein gleichmäsßiges zu erstatten kein Bedencken trage, in Erwegung, das alle guet, undt üble Negotia dem Czar durch ihn vorgetragen werden, alß auch ich bey solchen umbständten seine affection zu gewinnen mich scheinbarlich bemühen mueß. Wormit zu beharrlichen Kay[serlichen] undt König[lichen] Gnadten mich in tieffester Devotion allerunterthänigst empfehle

Euer Kays[erlichen] May[estät]

allerunterth[änig]ster, gehorsambster

Christo[ph] Ignat[z] Edlh[er] v[on] Guarient und Rall

Moscau den 12. Sept[ember] 1698.

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука