Читаем Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов» полностью

Святии убо наши отцы окаевают таковыя несмысленныя[1056], бриющия брады свои. И варвари бо честнии человецы, ум здрав имущии (глаголет некто [от][1057] мудрых)[1058], хранят брады своя. Григорий святый Богослов, обличая о сем Иулиана, царя богоотступника, «брадоненави(Л. 439)стника» его нарицает[1059], явленно яко или стригуща, или бриюща, или инако некако тляща браду свою[1060]. Святый же Златоуст[1061] юных косму и состаревшагося власов бритвою отъятие[1062] (яко[1063] брадобритие) дияволский образ нарицает[1064]. Божественный[1065] же Епифаний Кипрский глаголет[1066]: «Что горше и противнее, еже браду, Образ Божий, стрищи, власы же главы растити, еже сим блуднически украшатися, иже суть ниже мужие, ниже жены; обычай бо сей блудником привязян есть»[1067]. И обличаются таковии от посмевающихся варваров, мужеобразное благолепие обнажающии, женообразие ревнующе[1068] и ловяще[1069]. Еллин убо сие и иных нехристиянских народов гнусное дело, яко показуется от Повести о святых новоявленных мученицех Антонии, Иоанне и Ефстафии самобратех[1070]: тии бо, по приятии (Л. 439 об.) Святаго Крещения, пострадаша в Вилне за брадобритие и ношение тафии от нехристианскаго еще литовскаго князя Олгерда[1071]. И великомученик святый Георгий Новый, пострадавый за ношение тафии[1072], купно же (явленно яко)[1073] и за брадобритие[1074] в болгарстем граде Средце от Селима Амурата Турскаго.

И доднесь убо обычай сей нехристианский видим есть у крымских, и колмытских татар, и иных нехристианских народов брадобриющих, от них же навыкоша еретицы и христиане неции тое творити ради угождения блуднаго, яже православный Михаил, блаженнейший патриарх Ко[н]стантинуполский[1075], зовемый Кирулларий, егоже правая рука по смерти у тела онаго чюдовне подъятся, яко знаменающи крестом святым[1076], иже с прочими святейшими патриархи изверже имя папы ромскаго из диптихов[1077]. Еже браду стрищи, обличает еретики – латыны.

И зело лепотно, от апостолов взем, и церковнаго (Л. 440) древняго и нынешняго предания, потом и Нектарий[1078]святейший Иеросалимский патриарх[1079], и инии святейшии[1080] патриарсии, и инии[1081] архиерее, святии отцы – вси имуще власть вязати и решити, ихже имена и писания[1082] за долготу слова оставляем, кийждо сих соборне наказавше брадобрийцев[1083], не послушающия их – отлучаху от Церкве и сообщения верных. Прежде же сих за многая лета на Шестом [В]селенском святом Синоде 227 святии отцы, Духом Святым движими, изложиша канон[1084] со отлучением[1085] о украшающих, и виющих, и плетущих власы главы своея, и кудри творящих, и бастричищныя[1086] (рекше чюждыя[1087]) власы на прелщение блуда, яко приваду, сиречь привлачило некое носящих и лесть[1088]. Такожде толковницы[1089] канонов святии отцы[1090] и брады стригущих, и керемидами разженными израстшыя[1091]власы брадныя испепеляющих, яко мужем, уже совершенным сущим, мнетися быти юношам младым, – сие[1092] же называет той святых (Л. 440 об.оных отцев канон[1093] «всенародное зло, яко некий недуг общий, гагрена зовемый[1094], впадший в христоименитый народ, вся негли поядает»[1095].

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука