Русский лабиринт (сборник)

Я не вполне согласен с И. Болычевым, громящим «поэзию как частное дело каждого». Никто не мог запретить И. Северянину напечатать за свой счет несколько десятков книжец со своими стихами и навязывать их редакциям – традиционный путь начинающих поэтов, но получилось же: «Я покорил Литературу // Взорлил, гремящий, на престол!» Я допускаю даже, что в нашу Конституцию можно наравне с правом на отдых и на труд вписать право на поэтическое и вообще любое творчество. А что, получится по Достоевскому – «страна тщеславных нищих» (Кармазинов). Одно дело – когда поэтесса пишет о неразделенной девичьей любви (может, шампунь надо было сменить), или убеленный сединами «молодой» поэт – про убежавшие напрасно года (и еще убегут, если заниматься не своим делом), и совсем другое, когда начинают трогать святое – чувство Родины. Вот это уже серьезно. Мне кажется, да нет, так и есть – многие ловкачи уловили подъем национального самосознания, радеть «за Расею» стало модным. А с каждым съездом правящей партии и «правильными» выборами – все более и более выгодным. Количество журавлей (и березок) в стихах и песнях, льющихся в душепровод наших избирателей, превышает все разумные нормы. За журавлями уже и неба-то с самолетами не видать. Мне это особенно больно видеть, потому что я уже лет десять сам не могу без журавлей и березок, а теперь, получается, с любовью к Родине надо вставать в очередь. А в очереди за признанием нет лучших и худших, есть, кто занял с ночи, а кто и без очереди, потому что вахтер – свой.

Вот что может окончательно лишить современную поэзию исчезающего пульса доверия – конъюнктура. Можно написать: «Теперь со многим я мирюсь // Без принужденья, без утраты, // Иною кажется мне Русь, // Иными кладбища и хаты» (вернее, так уже не написать), а можно вывесить плакат: «Я люблю тебя, Российская Федерация!» И то, и другое – верно. Но последнее легче (быстрее) упаковать и выставить на продажу в глянце. Продавец за стойкой – тоже ведь свой. А ведь Ницше правильно это уловил, высказавшись в том смысле, что стремление человечества избавиться от пользы возвысило человека, пробудило в нем чувство прекрасного, из чего и родилась поэзия. Но если чувство Родины не выстрадано, то в нынешних невегетарианских условиях оно автоматически становится ТОВАРОМ. Попсой. Мылом. Прокладкой. Надо про Гаврилу – пожалуйте-с. Про русскую душу – нет проблем. Возьмем стакан (обязательно граненый), нальем водки ностальгии на треть, тюремной тоски сверху, березками заполируем – готов коктейльчик, просим к столу-с. То же – в кино, на эстраде, далее – везде. Ну ладно, еще древний грек Биант из Приены заметил, что худших везде – большинство (каждый философ, в сущности, – тот же поэт). Кстати, о греках. Как-то тиран Сиракуз Дионисий отправил философа Филоксена в каменоломню за насмешки над своими стихами. Через некоторое время тиран призвал изможденного философа и снова спросил его мнение о своих виршах, Филоксен встал и молча направился к выходу. «Куда ты?» – спросил Дионисий. «В каменоломню», – последовал ответ. Вот это вершина честной, даже самоотверженной критики! Раз уж нельзя запретить никому самовыражаться, может, редакторов, печатающих «чернуху», и критиков – паханов блатной литературы – в каменоломню?

Там им самое место. Сергей Мнацаканян, начавший дискуссию на страницах «Литературной газеты», справедливо сетует на низкие продажи поэтических сборников. Но чему же здесь удивляться – поэты пишут для себя, редактора печатают своих для себя, и лучшее слово для определения позиции в литературном курятнике (в шоу-бизнесе, политике) – пришипились. Зачем глаголом жечь чьи-то сердца, для этого же надо свое раскалить. А зажигать-то нечем. «Быть поэтом – это значит то же, // Если правды жизни не нарушить, // Рубцевать себя по нежной коже, // Кровью чувств ласкать чужие души» (Есенин). «Ласкать и карябать» (он же). Попса-то развлекает, то есть ласкает, а корябать не получается, потому что для этого надо «себя рубцевать». Кому охота? Вот и не покупают, потому что НЕ ВЕРЯТ. Чтобы они тебе поверили, нужно, чтобы они тебя и распяли. Вот и получается по Гёте – будет поэзия без поззии, где все будет заключаться в делании, будет мануфактур-поэзия. Не просто похоже – в точку! Мануфактур-детектив покупают – это ласкает (развлекает), а мануфактур-поэзию – нет. Настоящая русская литература всегда выворачивала душу наизнанку, корябала, а эта – не может. И читатель это давно разглядел и подсел на душевно не обременительные романы. И правильно делают, что не покупают, – подсознательно не хотят травиться. Кто-то выдвинул поэта, простите, ПОЭТА, на соискание Госпремии, общественность в недоумении – книга ПОЭТА продана в одном экземпляре, как же так – он же КАНДИДАТ на Госпремию! Может, все-таки наоборот – сначала признание у народа, потом – у государства (в критическо-редакторской его части)?