Русская жизнь. Добродетели (ноябрь 2008)

Общество, сложившееся в Европе и США после Великой депрессии и Второй мировой войны, должно было уступить место новому порядку, при котором массовое потребление сохранялось не на основе государственной политики и социалистических институтов, а за счет стихийного саморазвития рынка. Потребление превращалось в новую религию, а потому, по законам религиозного мышления, оно уже не имело ни причины, ни естественных внешних оснований. Оно должно было бесконечным и чудесным образом поддерживать себя само, превращаясь из экономического фактора в естественную основу жизни. О том, насколько потребление зависит от труда, и насколько сам труд является заложником социальной организации, теперь можно было не думать.

Вполне по законам мифа, забвение и незнание были жестоко наказаны. Прошлое вернулось в ужасающей и непредсказуемой форме нового кризиса, который стал возмездием за многолетнюю социальную безответственность правящих классов. Но, как всегда бывает в истории, те, кто вызвали кризис, сами же на первых порах и руководят работами по его преодолению. А потому груз новой депрессии будет переложен на плечи трудящихся так же, как это произошло и в 1929-1932 годах. Правящие классы в первую очередь спасают себя. Другой вопрос, насколько они в этом преуспеют.

Первое издание Великой депрессии породило фашизм и мировую войну, но оно также породило народные фронты, революцию в Испании, антиколониальные выступления в Индии и массовый подъем левого движения, которое поставило под вопрос само существование капитализма. Разумеется, сталинский СССР вместе с западной социал-демократией серьезно способствовали тому, чтобы этот кризис, в конце концов, нашел себе реформистское, а не революционное разрешение. Но сегодня уже нет ни Советского Союза, ни социал-демократии в том смысле, в каком она существовала на протяжении большей части ХХ века (исторические названия партий говорят об их политике не больше, чем древние племенные имена Бельгии, Иберии или Венеции об их сегодняшнем населении).

Отсутствие вменяемой левой альтернативы - тоже одно из последствий многолетнего невнимания к историческим урокам. Неготовность общества к кризису на всех уровнях гарантирует, что он будет затяжным и мучительным. И призраки прошлого получат достаточно шансов, чтобы материализоваться.

И, увы, шансов увидеть колонны нацистских штурмовиков, марширующих по улицам европейских (и российских) городов, куда больше, чем надежд на то, что мы в один прекрасный день обнаружим Кинг Конга, вновь карабкающегося по этажам Эмпайр стейт билдинг.

* ОБРАЗЫ * Лидия Маслова Стальные трусы

Целомудрие

«Как бы избавиться от бл…ства?» - много лет систематически я слышу этот трагический вопрос от одного своего приятеля, вроде бы давно закосневшего в добросовестном ребяческом разврате. Лицо у него при этом немного смущенное, но скорее довольное, потому что физиологическое и психологическое удовольствие от разврата составляет одно из главных, необходимых удовольствий в его жизни, в которой в общем-то нет никаких объективных факторов, сдерживающих его хаотическую сексуальную активность, - за исключением вот этого странного побочного эффекта, смутного подозрения, что есть все-таки какая-то неправильность в том, чтобы едва поздоровавшись, сразу совать гениталии в человека, которого ты видишь первый и, вероятнее всего, последний раз в жизни.

Ощущение это вряд ли связано с угрызениями совести или страхом общественного порицания - просто даже в самом закоренелом развратнике иногда неожиданно просыпается то, что называется «целомудрием», и окончательно задавить это в себе не всегда удается даже годами самого отчаянного наплевательства на те моральные ограничения, которыми социум пытается загнать «основной инстинкт» в удобное ему русло. Хотя, казалось бы, о каких ограничениях можно говорить сейчас, когда общеупотребительная, обиходная мораль растянулась до совершенно безразмерного резинового контрацептива? Целомудрие в этой ситуации выглядит как-то не модно, не круто и несколько постыдно, как какая-то чрезмерно затянувшаяся девственность. Человек легко способен признаться, например, что сидит на диете и запрещает себе сладкое, но объявить на полном серьезе, что ты принципиально исключаешь из своего сексуального рациона контакты, не сопровождающиеся глубоким искренним чувством к партнеру, - значит выставить себя закомплексованным лохом, попросту оправдывающим свою непривлекательность какими-то мифическими моральными принципами.