Русская жизнь. Добродетели (ноябрь 2008)

За зданием РЖД сплошным фасадом стоят три доходных дома начала XX века - Надежды Борисовской, Александры Тупицыной и Евдокии Лукутиной. Оставшуюся часть квартала некогда занимал приют Трехсвятительской церкви. На его месте в 1950-х построили невзрачный желто-кирпичный жилой дом по проекту архитекторов Г. Г. Аквилева и И. В. Иванова. На первом этаже нового здания открыли кинотеатр «Встреча» и магазин сельскохозяйственной литературы «Урожай». Сегодня в их помещениях работают театр песни Надежды Бабкиной и филиал московского Дома книги.

Весь последний отрезок Садовой-Черногрязской занимает огромное жилое здание с высокими проездными арками и угловой башенкой, построенное в 1939 году архитектором В. Д. Кокориным. До революции этот квартал состоял из двух-трехэтажных зданий наподобие тех, что сохранились на другой стороне улицы. Верхние этажи этих домов были, как правило, жилыми, в нижних работали разные мелочные лавки. Предпоследний дом по Садовой-Черногрязской занимала третьеразрядная гостиница «Фантазия». В угловом со Старой Басманной доме работал трактир.

Джон Гэбриель Скулдер Начало

Американский бизнесмен о России 1917 года

Множество жандармов, казаков и солдат по всему городу. Приблизительно до четырех часов пополудни манифестации не провоцировали никаких беспорядков. Но скоро публика начала приходить в возбуждение. Запели «Марсельезу», вытащили красные знамена, транспаранты, на которых было написано: «Долой правительство!», «Долой Протопопова!», «Долой войну!», «Долой немку!» Вскоре после пяти часов на Невском произошли одна за другой несколько стычек. Были убиты три манифестанта и три полицейских чиновника; насчитали до сотни раненых. Я беспокоился, покинули ли Нижний Новгород Джозеф и Стивен. Новостей поступало очень мало, в основном все новости были с фронта. У русских хорошо получалось держать народ в неведенье. Многие выходцы из кругов интеллигенции сочувствовали народу искренне, хотя сами происходили из богатых семейств!

Вечером спокойствие было восстановлено. Я воспользовался этой передышкой, чтоб пойти с женой моего секретаря, виконтессой дю Альгуэ, на концерт Зилоти. По дороге мы поминутно встречали патрули казаков. Знаете, какое ощущение, когда эти гордые, ничего не боящиеся, строптивые люди оказываются в непосредственной близости от вас?! Ощущение дуновения с того света, ибо, похоже, это одни из немногих, кто по-прежнему остаются верными царю и кого действительно опасаются все - и большевики, и меньшевики, и эсеры с анархистами.

Зал Мариинского театра почти пуст, не больше пятидесяти человек; в оркестре тоже много пустых мест, некоторые музыканты не пришли. Мы выслушиваем, а скорее претерпеваем, Первую симфонию молодого композитора Стравинского; произведение неровное, местами довольно сильное, но все его эффекты пропадают в изощренности диссонансов и сложности гармонических формул. Эти тонкости техники заинтересовали бы меня в другое время, но сегодня вечером они меня раздражают. Очень кстати на сцене появляется скрипач Энеску. Окинув грустным взглядом пустой зал, он подходит к креслам, которые мы занимаем в углу оркестра, как будто бы собираясь играть для нас одних. Удивительный виртуоз, достойный соперник Изаи и Крейслера, производит на меня сильное впечатление своей игрой, простой и широкой, способной доходить до самых тонких модуляций и самого бурного воодушевления. «Фантазия» Сен-Санса, которую он исполнял, дивная по своему пламенному романтизму. После этого номера мы уходим.

Площадь Мариинского театра, обычно оживленная, имеет вид унылый; на ней стоит один только мой экипаж. Жандармы караулят мост через Мойку; перед Литовским замком сосредоточены войска. Я подумал, что наступает момент истины, который не пощадит никого. Имя ему - революция.

Пораженная, как и я, этим зрелищем, г-жа дю Альгуэ говорит мне:

- Мы, может быть, только что видели последний вечер режима.

***

Сегодня ночью министры заседали до одиннадцати часов утра. Протопопов отдал приказ во что бы то ни стало остановить революционный настрой, вследствие чего генерал Хабалов, военный губернатор Петрограда, велел расклеить сегодня утром следующее заявление: «Всякие скопища воспрещаются. Предупреждаю население, что возобновил войскам разрешение употребить для поддержания порядка оружие, ни перед чем не останавливаясь».

Возвращаясь около часу ночи из министерства иностранных дел, куда меня пригласили для того, чтобы дать совет относительно безопасности моего пребывания в России, я встречаю одного из корифеев кадетской партии, Василия Маклакова:

- Мы имеем теперь дело с крупным политическим движением. Все измучены настоящим режимом. Если император не даст стране скорых и широких реформ, волнение перейдет в восстание. А от восстания до революции один только шаг.