Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

С пребыванием монгольских послов на Руси связаны и имеющие хождение в исторической литературе известия об ордынском подворье, якобы находившимся в Московском Кремле в XIV–XV вв. Существуют две версии размещения этого двора. Одна связывает его с Чудовым монастырем, другая располагает его на месте, где в XV–XVII вв. стояла церковь Николы Льняного или Гостунского.[1025]

Чудов монастырь был основан митрополитом Алексеем, по преданию на территории бывшего ордынского (ханского) подворья в Кремле. Земельный же участок для постройки обители святитель получил во время поездки в Орду в 1357 г. за «чудесное исцеление» от слепоты ханши Тайдулы.[1026]

Собор же Николы Гостунского строится столетие спустя стараниями великой княгини Софьи Палеолог. Ей приснился вещий сон, после чего она обратилась к супруге хана Ахмата с просьбой отдать ей татарский двор в Кремле для возведения новой церкви. Предание о Софьи Палеолог восходит к сочинениям иностранцев.[1027] Ранее всего такого рода сообщение встречается у Сигизмунда Герберштейна: «В крепости Москвы был дом, в котором жили татары, чтобы знать все, что делалось [в Москве]».[1028]

Т.Д. Панова, подробно и тщательно рассмотрев все возможные письменные источники (летописные и актовые материалы, сочинения иностранцев, историческую литературу) этих сообщений, а также учитывая данные археологических наблюдений, пришла к выводу, что «прямых указаний на существование татарского (или ордынского) подворья в Кремле в них нет».[1029] «Версия о том, что Чудов монастырь был основан в середине XIV в. на территории бывшего ханского двора, не подтверждается данными источников и является мифологическим стереотипом, появившимся в русской исторической литературе в середине XIX в. и прочно в ней утвердившимся». Вызывает у автора «серьезные возражения» и второе сообщение. «Версия о том, что татарский двор, или какая-либо его часть, просуществовала в Кремле (на другом его участке) вплоть до конца XV в. и был уничтожен лишь благодаря усилиям великой княгини Софьи Палеолог, опирается на сведения иностранцев XVI–XVII вв. о Москве — источник не всегда достоверный. Деревянная (?) церковь Николы Льняного (название XV в.), с начала XVI в. — каменный храм Николы Гостунского, существовала на территории Кремля еще до приезда в Москву Софьи Палеолог из Рима. К тому же, вряд ли инициатива великой княгини осталась бы незамеченной летописцами».[1030]

Бескомпромиссным выглядит и заключительный вывод статьи: «Таким образом, следует признать, что утверждения о нахождении в московском Кремле в XV–XV вв. ханского двора или татарского подворья — на данный момент не более чем историографическое недоразумение».[1031]

Однако, может быть все-таки какой-то исторический контекст под этими, безусловно, во многом нереальными (а в некоторых случаях фантастическими) сообщениями присутствует?

Действительно, в летописях об этом ничего нет. Мы знаем лишь (по одной из версий) о неудавшейся попытке ордынского посла Чол-хана занять княжеский стол и княжеский двор в Твери в 1327 г.

Благодарность митрополиту Алексею со стороны «царицы Тайдулы» вполне могла иметь место как «отдарок» за излечение.[1032] Таким свидетельством, безусловно, стал сам ярлык, данный Алексею. Но в нем, как отмечает Т.Д. Панова, «нет никаких упоминаний о татарском дворе в Кремле Москвы и о передаче его русскому митрополиту в благодарность за исцеление Тайдулы».[1033] Значит ли это, что не могло быть и иного выражения «почтения» иерарху, не отраженного в «грамате»?

Конечно, вряд ли ордынцы (ханы или послы) владели в Кремле «земельной собственностью». Следовательно, неправомерно даже ставить вопрос о дарении части территории московской крепости. Но, возможно, если все-таки попытаться найти рациональное зерно в предании, дело обстояло так. Ханша, кроме выдачи ярлыка, отблагодарила Алексея еще материально, что позволило ему несколько позже — в 1365 г. — начать строительство будущего Чудова монастыря. Как мы уже видели, такие прецеденты в отношениях московских князей и ордынских ханов имели место.

А позже народная память соединила эти два акта — ордынский «отдарок» и основание кремлевского монастыря, сфокусировав их в одну территориальную и смысловую точку: татарское подворье в Кремле.

В случае же с Софьей Палеолог, в фольклорно-литературной форме, скорее всего, наряду с предыдущими, отразились известные события рубежа 70–80-х годов XV в., знаменовавшие разрыв с Ахматовой Ордой — прямой наследницей Джучиева улуса.

Вместе с тем нахождение монгольских послов в Москве не обязательно толковать лишь как контроль за деятельностью московских князей, поскольку послы могли (и должны были) осуществлять и отношения дипломатического порядка.[1034]