Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

Никоновская летопись, таким образом, дает наиболее полное и внутренне непротиворечивое описание тверских событий, «по частям» приведенное в других летописях.

Итак, восстание 1327 г. охватило все социальные слои «богатой» Твери: княжье, боярство, представителей церкви, народные массы.[1272] Все объединились в едином порыве сопротивления и отпора. Нет ничего неестественного в том, что активное участие в этом выступлении принимал тверской князь (одновременно являвшийся и великим).[1273] Совершенно справедливо пишет Е.Л. Конявская, что «тенденция к открытым выступлениям против татар, борьбе с игом последовательно проявляет себя в политике тверских князей начиная уже с середины XIII в., когда Ярослав Ярославич открыто поддержал Андрея Ярославича во время "Неврюевой рати". Затем его сын Михаил Ярославич, в 1317 г. поверг в бегство войско Кавгадыя».[1274] К этому можно добавить и «военную тревогу» во время «Дюденевой рати» 1293 г., когда татары не пошли на Тверь, узнав о вернувшемся князе Михаиле. Н.С. Борисов также считает, что Александр Михайлович отнюдь не безучастно взирал на происходившее. И если в начале он «видя озлобление людии своихъ и не могы ихъ оборонити, трьпети имъ веляше»,[1275] то затем «он не смог остаться в стороне».[1276] Итак, отпор в Твери имел действительно всенародный характер, как это было, к примеру и в 1262 г. Сближает эти два, безусловно, важнейших события эпохи «татарщины» и еще одно обстоятельство.

Объединение всех тверичей, видимо, произошло не только на почве сопротивления обременительному сбору податей татарами и их бесчинствам, но и отпором на религиозной основе. Это обстоятельство несколько затушевано в историографии, поэтому скажем несколько слов по данному поводу.

О терпимости и лояльности монголов к различным религиям общеизвестно, это является неоспоримым фактом.

Но такое отношение было присуще им тогда, когда они исповедовали свои традиционные культы. Ситуация изменяется (и довольно резко) с принятием при хане Узбеке в 1312 г. ислама в качестве государственной религии Золотой Орды. С противниками новой религии стала вестись бескомпромиссная борьба. Одни, несогласные с переменой веры, были казнены, другие — эмигрировали.[1277] Что касается Руси, то о каком-либо принуждении в изменении религии не прослеживается, никакого «омусульманивания» не произошло. Но вполне возможно, что такие планы (явно несбыточные) могли иметь место. Именно о таком намерении и свидетельствуют многочисленные летописные сообщения. Ничто другое, как насильственное «свержение» веры или даже слухи об этом не могло привести к такому страстному и широкомасштабному народному взрыву.[1278] Тверское восстание 1327 г., таким образом, можно представить как национально-религиозное православное движение, сплотившее все население от князя до простолюдинов.[1279]

И последнее. Известно, какая страшная кара постигла тверичей в отместку за это выступление. Из Золотой Орды на Тверь была направлена карательная экспедиция — «Федорчюкова рать» с пятью «темниками». С нею был и Иван Калита, а также другие русские князья. Тверь и ее волость были разграблены и сожжены, пострадали и другие русские земли.[1280] В чем была причина такой дорогой цены за восстание? Ведь, как мы знаем, ничего подобного в 1262 г. на Руси не произошло. И дело, видимо, не в том, что в 1327 г. на Руси не нашлось такого защитника, как Александр Невский. В 1262 г. на Руси изгнанию, а возможно, и уничтожению подверглись «бесурмены» — мусульманские купцы. В Твери же погиб ханский посол.[1281] Убийство посла уже само собой наказывалось монголами, как мы знаем, довольно жестоко и бескомпромиссно. Но в Тверь приехал не просто посол, а ханский близкий родственник. Никоновская летопись называет его «братаничем» Узбека,[1282] т. е. племянником, А.Н. Насонов видит в нем «сына Тудана и внука Менгу-Тимура», то есть двоюродного брата Узбека.[1283] Как бы то ни было, Чол-хан — не просто посол, он — представитель рода чингизидов, обладающих, по представлениям монголов, харизмой, с чем связана и божественность их власти. Следовательно, его убийство — это посягательство на самих наследников Чингис-хана, на все «Чингисово племя», представляющее весь монгольский этнос. Отсюда и столь скоротечная и беспощадная расправа с тверичами, а попутно и с другими. Именно поэтому впоследствии и казнили в Орде тверского князя Александра Михайловича.

Таким образом, вече в первое столетие зависимости от монголо-татар — самое тяжелое время для Руси — активно занималось сугубо внутренними делами: поставлением и отстранением князей, некоторыми другими аспектами общинной жизни. Касаясь вопроса княжеской власти, а ее рост, безусловно, происходил под воздействием татарского фактора, необходимо отметить и еще один фактор — вечевой строй, который, наоборот, сдерживал усиление института княжеской власти в целом.