Рус

До темноты было часа три. Херсонцам на принятие решения потребовалось всего полтора. За это время мы поужинали копченым мясом, привезенным из Самватаса, и свежим хлебом и прошлогодним красным вином, купленным у горожан. На переговоры я пошел сытым и пьяным, а потому не склонным к долгому торгу.

Делегацию переговорщиков возглавлял дедок с длинными седыми волосами, собранными в конский хвост, и библейской бородой до пояса, которая с черной шапочкой-шестиклинкой, черным плащом, одетым поверх черной туники длиной почти до пят, создавала образ священнослужителя, вздумавшего на старости лет удариться во все тяжкие – поторговать. Впрочем, в основе обеих профессий лежит мошенничество, так что маскировка была, так сказать, в тему.

- Мы готовы заплатить каждому вашему воину по серебряной силикве, если разграбите окрестности Карши и обязательно уведете или сожжете все суда, которые будут там, - предложил он.

- Ты, наверное, хотел сказать по золотой номисме?! – иронично поинтересовался я. – И это обычному воину. Командирам ладей по три, а нашему конунгу – десять,

У старика борода затряслась так, будто схватился двумя руками за оголенные провода, по которым шел ток высокого напряжения. После чего начался торг, бессмысленный и беспощадный. Мне показалось, что длился он с полчаса, хотя могли уложиться и в пять яростных минут. Я догадывался, что наша услуга нужнее херсонцам, чем их деньги нам, поэтому был непоколебим. Старик в итоге понял это и уступил. Мы ударили по рукам, и утром наша флотилия отправились в путь.

57

Под хазарами будущая Керчь или бывшие Пантикапей и Боспор сильно сдала. Город как бы сполз на равнину. Крепостные сооружения на горе Митридат остались, кончено, но были в довольно таки запущенном состоянии. Такое впечатление, что горожане решили не тратить материалы и труд на восстановление их, потому что все равно не спасут. Вокруг равнинной части крепостные стены выглядели более свежими, но все равно казалось, что аборигены уверены, что никто не осмелится на них напасть, или, более вероятное, что лучшая защита – сдаться в плен. Дополнительным аргументом в пользу последнего варианта было и то, что каршинцы знали о приближении нашей флотилии (днем по морю к городу незаметно не подойдешь, а ночью в пролив не сунешься), но не предпринимали никаких мер до тех пор, пока нам осталось преодолеть не больше мили. Может быть, перепутали нас с торговым караваном, который ждали в это время.

Поскольку я стоял на рулевом весле, то самым последним спрыгнул на песчаный берег с носа ладьи. Мои соратники уже разбежались по неогороженной рыбацкой слободке, пытаясь поймать зазевавшихся обитателей ее. Всегда находятся те, кто узнает о беде слишком поздно. Самые шустрые уже были за крепостными каменными стенами. Ворота, ведущие на берег, уже закрыли. Заканчивали поднимать мост через сухой ров. Видимо, у них «кис-кис» заело, потому что мост застрял, поднятый примерно на две трети. Менее расторопные бежали в сторону горы Митридат, а менее сообразительные – огибали город по берегу моря, и за ними гнались викинги из ладей, приставших севернее.

Не знаю, почему у меня появилось впечатление, что вернулся домой. Да, город был другой, не тот, в котором я жил в прошлом и будущем. Я не увидел ни одного знакомого здания, разве что гора не изменилась, но все равно не покидало ощущение, что всё здесь родное до боли. Почему-то вспомнилось, что в годы моей молодости в этом городе водители в обязательном порядке пропускали пешеходов, вышедших на «зебру». Респект тогдашнему начальнику ГАИ. В других городах, даже в Москве, это правило прививали еще лет двадцать, так и не достигнув «керченского» уровня. Или, может быть, я затосковал по продолжительному периоду советского рабства и короткому античного? Интересно, как бы прореагировали викинги, если бы рассказал им, как много веков назад был рабом в этом городе? Вряд ли бы поверили. Они, конечно, умеют фантазировать, но всего на полшага от реальности.

День был теплый. Дул легкий ветерок с юго-востока, наполненный солоновато-йодистым запахом сухих водорослей. В первом же дворе между домом и сараем, сложенными из ракушечника, увидел натянутые веревки, на которых вялилась рыба, рыбец и немного бычка. В годы моей юности бычков ловили в Керченском проливе на желтый фильтр сигареты. Я закинул щит за спину, сорвал рыбца, почистил и, жуя на ходу белое, еще мягкое, недосушенное, солоноватое мясо, отправился по немощенной улице к городским воротам. Во дворах по обе стороны ее орудовали мои соратники. Как обычно, хватали все подряд. Особенно жадничали поляне, впервые участвовавшие в разграблении города. Большую часть захваченного ими придется выкинуть, потому что ладьи не безразмерные.

На крепостных каменных стенах высотой метров пять и девятиметровых башнях собрались аборигены, способные держать оружие. Может, попозже подтянутся еще, но пока желающих сразиться было маловато. Это подтолкнуло меня к мысли, что этих трусов можно подоить.