Руны Вещего Олега

– Когда я ради неё, желая воинских подвигов и славы, стал викингом, то мыслями и стремлением возвратиться именно к ней я только и выжил в бесчисленных испытаниях. Потом она вышла замуж за Вадима, и осталась у меня только одна жена – Русь, ей и служу и оттого счастлив. А ещё оттого, что нашёл наконец свою половину, с которой буду до конца своей жизни… – Ольг потеплел очами и душой.

– А отец Игоря – Рарог и тётка Ефанда, они тоже были нашедшими друг друга половинами?

– Да, и никто того единения разорвать не может, даже сами боги смерти Мор, Мара и Яма.

– Игорю ничего про женитьбу пока не рассказывать, так я разумею? – спросил Олег.

– Ни единым словом, а про Сивера тем более, – подмигнул отец.

* * *

Едва прошли купальские святки и Хорс повернул свой огненный воз в сторону вечной ночи, отчего дни пошли на убыль, как князь Руси Ольг вместе с сыном стали готовиться к дальней дороге в родные полуночные края, якобы для проверки состояния крепостей да дружины новгородской, конницы и пеших ратников, да сторожевых полков, да исправления тех недочётов, на какие указал Игорь.

Только на самом деле не оттого, что тоска по родным местам заела или сомневался в силе дружины новгородской и надёжности укреплений градов Северной Словении, пошёл в Новгородчину грозный князь. И даже не для того, чтобы в очередной раз нагнать страху на нурман да саксов, готовых при малейшей слабине пограбить Словенскую землю. На этот раз он ехал совсем по другой причине, ехал с добрыми дарами, с весёлым своим изведывателем Скоморохом. А в Нов-граде к ним ещё и начальник тайной стражи Сивер присоединился.

– Княже, а мы на сватанье едем или в поход изведывательский? – задорно улыбнулся Скоморох, кивнув на Сивера и его двух молчаливых сотоварищей.

– Тут, брат Скоморох, одно другого не легче. Коли в боевом походе обмишулишься, можно сражение проиграть, а при ошибке в сватанье всю жизнь можно перекособочить, так что ещё поглядеть надо, где риск больший! – в тон ему отозвался князь, храня, впрочем, серьёзное выражение лица. Оттого, может быть, что его задумку со сватаньем Игоря сестра Ефанда встретила сдержанно: за радение о сыне не благодарила, но и супротив ничего не молвила.

С приездом гостей в Выбутово вмиг исчез покой и вся размеренная работа в эти дни полетела кувырком. Скоморох знал своё дело, а Сивер ему умело подыгрывал, потому как по сути своей мог запросто входить в любой нужный образ. Только воевода Олег был молчалив и изредка поглядывал на Прекрасу, тут же опуская очи. Шутки да прибаутки Скомороха и Сивера проходили мимо его сознания. Он лишь безотчётно улыбался, глядя на ту, которую они приехали сватать.

– А что ж, хозяева дорогие, баньку вы знатно истопили да потчевали на славу нас, купцов из далёкого Киева, – нараспев начал Сивер, выгнув грудь колесом и обращаясь к отцу Прекрасы. – Да не ради доброй баньки и сытного угощения мы сто подков износили на копытах коней наших горячих да сто вёсел о камни речные изломали на лодьях своих купеческих, не затем мы к вам, хозяева добрые, пожаловали. – Он широко поклонился хозяину, и все остальные «купцы» тоже.

– А зачем же пожаловали вы, гости высокие, в домы наши скромные? – спросил отец девы, невольно копируя манеру речи гостя.

– Мы купцы, нам товар добрый нужен, который у вас есть, – важно молвил приосанившийся Сивер. – Продайте нам товар сей, давайте о цене сговоримся да по рукам ударим.

– Какой такой товар, знать не знаем, ведать не ведаем, – пряча усмешку, старался сохранить солидный вид хозяин подворья. – Откуда такую весть-то взяли, гости почтенные?

– А весть эту, – вкатился в разговор быстрый низкорослый сотоварищ купца, – нам сорока на хвосте принесла, да лисица на ушко рассказала, да белорыбица проухала, да волк серый ту весть в зубах принёс, да дед Лесовик с Домовым и Кикиморами сие подтвердили, а Русалки да Берегини про ту весть в песнях своих пропели. Покажите нам товар и цену скажите!

– Есть у нас товар завалящий, да вряд ли вам сгодится, – затараторила бойкая жена из местных огнищан.

Раздался смех и улюлюканье, и, сильно хромая, из-за спин подружек вышла такая же шустрая, как и Скоморох, жена, изображавшая древнюю старуху, горбатую да хромую, с крепко нарумяненными ланитами, в рваном платье да с грязной смоляной вервью вместо очелья. Но Скоморох тут же перевязал платом себе око, скособочился, скрючился неимоверно, так что хохот покатился по всему двору, потому что теперь низкорослый едва доходил макушкой до персий своей дородной «невесты». Ещё сильнее припадая на одну ногу и хрипло гнусавя, он подлетел к «старухе», подхватил её и захромал с ней по кругу под общий хохот, выкрикивая петушиным голосом:

– Эх, вот моя суженная-ряженая, товар самый по мне, только ведь мы не за этим приехали из дальней дали, которой вы отродясь не видали, где на наковальне спят, а молотом накрываются, одёжку из тумана шьют, а побасенками насыщаются.

Подождав, пока стихнет немного хохот, снова зычно да складно заговорил Сивер: