Руна смерти

— Это каким же образом?

— Он ведь родом из Риги, а вы, согласно вашим теперешним документам, тоже оттуда.

Антон засмеялся.

— Надо бы познакомиться с земляком. Что он за человек?

— Отличный парень. Совсем не заносчив. Между прочим, с ним был коротко знаком Юлинг. Как раз через него он достал мне эти таблетки. — Ротманн похлопал себя по карману галифе. — Именно Лют сообщил мне о том, что Юлинг оказался на «Густлове».

— А как вы назвали школу? Вы сказали…

— Мюрвик. Так ее называют. Раньше в этом месте был небольшой городок с таким названием. Потом он сросся со Фленсбургом, став одним из его районов, и это название перешло на школу. Впрочем, ее еще называют Красным замком из-за цвета кирпича. Ее построили относительно недавно, в 1910 году. На закладку приезжал сам император. Грандиозное здание. Кстати, Лют сам был выпускником этой школы.

«Мюрвик, — крутил в голове это название Антон, — где-то я его уже слышал или читал».

Ротманн взбил подушку и лег, заложив одну руку за голову и держа в другой сигарету.

— Лично я не испытывал никакой особой ненависти к вашим солдатам ни в первые дни войны, ни в последующие. Поначалу мне было даже удивительно, до какой степени их не научили воевать. — Говорил он неспешно, без всякого азарта, пуская струйки дыма вверх. — Ну не умеешь ты воевать, так дерись как можешь за свою землю. Но они и этого не хотели. Я видел летом сорок первого такие колонны ваших солдат, сдавшихся в плен, о которых вы, наверное, не имеете представления.

— Увы, имею.

— Ваших солдат бросали в окружение целыми дивизиями и армиями, где они через несколько дней становились похожими скорее на беженцев, чем на военное подразделение. Вы можете обижаться, но они не стоили уважения. Мы смотрели на них не с ненавистью, а скорее с презрением. Что ж, зато теперь вы можете отыграться. Вы кое-чему научились, хотя ваши генералы по-прежнему не ценят жизнь своих подчиненных и вы по-прежнему побеждаете численным превосходством, несмотря на хорошее оружие и храбрость.

— Вы совершенно не щадите мои национальные чувства, Ротманн, — с обидой в голосе сказал Антон.

— Что поделать. Я всего лишь грубый эсэсовец, а не дипломат.

Он надолго замолчал. Молчал и Антон. Он стал прибирать на столе, потом смотрел в окно, но поезд стоял рядом с другим составом, и вид не представлял никакого интереса. Антон рассеянно посмотрел по сторонам, и его взгляд упал на висевший на крючке поясной ремень Ротманна с портупеей и кобурой.

— Можно мне посмотреть ваш пистолет? — спросил он неуверенно.

— Зачем вам?

— Ну… я ведь всё-таки из другой эпохи. Я давно мечтал подержать в руках настоящий «люгер». Вы можете вынуть патроны…

— Смотрите. Надеюсь, вы умеете обращаться с оружием. — Антон нерешительно встал и подошел к висящему ремню.

Он расстегнул кобуру и вынул пистолет. Боковым зрением Антон хорошо видел курившего всё в той же позе Ротманна, но не мог понять, наблюдает ли тот за ним. Он сел на свое место и стал рассматривать пистолет, примеряя его то к левой, то к правой руке. Это было действительно красивое и мощное оружие. Куда там наш «Макаров»! Рукоятка сидела в ладони как влитая, а особая тяжесть подчеркивала силу. Он был не нов, вороненая сталь протерлась на углах и блестела белыми полированными островками. Многие продолжали пользоваться этим пистолетом, хотя он уже более двух лет был снят с производства в рейхе и заменен более дешевым «вальтером».

Антон вытащил магазин, оттянул затвор, устроенный совершенно по-особому, иначе, чем в обычных пистолетах. Патрона в стволе не было. Ротманн, продолжавший пускать дым в потолок, не мог из-за столика видеть всех этих манипуляций. «Он меня совершенно не опасается», — думал Антон.

— Ну и как? — раздался голос из-за стола.

— Здорово! Жаль только, что он всего восьмизарядный.

— Ну, это смотря каким магазином пользоваться.

У них завязался разговор. Антон рассказал о современных пистолетах, газовом оружии, пистолетах из неметаллических материалов. С особой гордостью он поведал об автомате Калашникова и его чрезвычайной популярности во всём мире. Ротманн проявил живейшую заинтересованность. Затем они обсудили предшественницу «Калашникова» — немецкую штурмовую винтовку образца сорок четвертого года. Поговорили о «вальтере». Ротманн вспомнил, как сам в детстве мечтал подержать в руках настоящий «парабеллум». Так за разговором прошло еще минут тридцать. Поезд всё еще стоял. За окном окончательно стемнело.

В дверь постучали. Это был проводник, просивший выключить свет или опустить шторку затемнения.

— Ну ладно, пора спать, — сказал наконец Ротманн и сунул пистолет обратно в кобуру. Выйдя в коридор, он поинтересовался, где они и почему стоят. Оказалось, что это Вурцен, расположенный всего в тридцати километрах от Лейпцига. — Коли так будет продолжаться, мы действительно подоспеем к фейерверку. Если вы ничего не напутали, ваши западные друзья уже грузят свои бомбардировщики.