Рукопись, которой не было

* * *

Воспоминания, оставшиеся у меня от того лета, – волнение, которое я старалась скрыть от Руди, ожидания и ощущение недосказанности. В начале лета мы получили письмо от нашего лучшего друга, Ганса Бете. В нем он писал, что один из первых расовых законов, принятых после прихода Гитлера к власти, Gesetz zur Wiederherstellung des Berufsbeamtentums[26], вступил в силу. Этот закон предписывал немедленное увольнение всех евреев с государственной службы. Поскольку сотрудники университетов считались государственными служащими, уволили и Ганса. А ведь всего полгода назад он так радовался тому, что его взяли ассистентом в университет Тюбингена!

«На пару месяцев меня пристроил Зоммерфельд в Мюнхене, а потом – всё!» Этим мрачным предложением заканчивалось письмо Бете. Это «всё» напомнило мне о том, что срок стипендии у Руди тоже скоро истекает. Правда, нам удалось скопить немного денег на черный день, но даже при самой строжайшей экономии их не хватило бы и на два месяца. По просьбе Бете Руди собрал все объявления об открывшихся вакансиях в Англии и отправил их Гансу. Мне он сказал: «Женечка, не волнуйся, я уверен, что найду себе здесь работу и у нас все будет хорошо». Думаю, он просто не хотел меня расстраивать. А может быть, Руди не учел, что потерял работу не только Бете, но и все остальные профессора-евреи в Германии, ассистенты и даже лаборанты и библиотекари. Первая волна беженцев захлестнула Англию. А ведь здесь в это время еще не закончился экономический кризис.

Некоторые жены местных профессоров, с которыми я встречалась, глядя на мой растущий живот, начинали плакать. Все были осведомлены о нашем шатком положении. Одна из вакансий открылась в Кембридже. И Ганс и Руди подали заявления, но оба получили отказ. Руди возлагал большие надежды на университет Манчестера. Физикой там руководил Лоуренс Брэгг, который был знаком с Руди и некоторыми его работами. В конце июля пришло письмо от Брэгга:

К сожалению, решение оказалось не таким простым, как я думал. Помимо чисто научных критериев имеется много привходящих факторов, о которых я раньше не подозревал. Все, что мне удалось сделать на сегодняшний день, – предложить ограниченный контракт доктору Гансу Бете на то время, пока один из наших профессоров находится в отъезде.

Я считаю своим долгом продолжить поиски источников финансирования для вас.

Ваш Лоуренс Брэгг.

Брэгг не обманул – случилось маленькое рукотворное чудо. Мир не без добрых людей. Как это все-таки прекрасно…

Когда стало понятно, что поток немецких беженцев из академической среды будет только увеличиваться, английские университеты сообща организовали Комитет академической помощи. Отцом-основателем комитета был Уильям Беверидж, директор Лондонской школы экономики. Беверидж начал с небольшого фонда в Школе экономики, но быстро понял, что это капля в море и что проблему не решить без широкой общественной поддержки. Ему нужен был знаменосец – человек, чье имя было бы известно каждому англичанину. Резерфорд! Убедить Резерфорда возглавить Комитет было непросто. Беверидж с блеском справился с этой задачей. 24 мая 1933 года все основные английские газеты опубликовали меморандум, подписанный пятью нобелевскими лауреатами. Среди них был и лорд Резерфорд, президент вновь созданного комитета.

Комитет существовал за счет частных пожертвований. Только за первые месяцы поступило около двенадцати тысяч фунтов! Начали работать комиссии экспертов по основным наукам, которые и распределяли гранты типа Рокфеллеровских, чтобы помочь ученым, изгнанным из Германии (а позднее и других европейских стран), в первые год-два, самые трудные. Грант на год составлял от 200 до 250 фунтов, в зависимости от семейного положения, – вполне приличные деньги по тем временам.

Комитет работал очень эффективно, практически без затрат. У них были лишь две штатные единицы – генеральный секретарь, лондонский историк Уолтер Адамс, и его ассистент, Эстер Симпсон. Она совмещала в одном лице должности секретаря, бухгалтера, ассистента по связям с университетами, по организации встреч и проводов, по решению любых других проблем, включая бытовые. Эстер была заботливой матерью для сотен семей, которых она опекала. Через много лет мы с ней близко познакомились. Как-то в разговоре Эстер упомянула, что до начала войны через нее прошло около девятисот семей, по сути дела спасенных от Гитлера. Не всем удалось найти место в Англии. Около пятидесяти научных работников из Германии Эстер пристроила в университете Стамбула, некоторые отправились в Южную Америку или Индию.