Рукопись, которой не было

Свидетельство о браке, выданное нам в Ленинграде, вызвало переполох в швейцарской полиции. Они его не признали даже после того, как мы перевели его на немецкий и заверили в немецком консульстве в Цюрихе. Такая вот полиция… Правда, они обещали провести расследование. Однажды днем, когда я была дома одна, зашел офицер полиции и устроил мне настоящий допрос. Что я делаю днем, где мы ужинаем, бегает ли мой муж за девушками – все это его живо интересовало. Но когда он узнал, что Руди получает пятьсот франков в месяц, быстро закруглился, собрал свои бумажки, попрощался: «До свидания, фрау доктор Пайерлс» – и ушел. По-видимому, скромная зарплата Руди и положение в Федеральном технологическом институте его (офицера) удовлетворили. Больше мы о них не слышали. Год спустя, когда мы покидали Швейцарию, расследование еще не было закончено.

Довольно скоро я поняла, что работу в Цюрихе мне найти не удастся. На любое рабочее место тут же находились десятки претендентов, говорящих как на местном диалекте, так и на «высоком» немецком. Знание цюрихского диалекта было очень важным условием. В 1938 году, когда Австрия была присоединена к Германии, Паули автоматически стал немецким гражданином. Опасаясь депортации в концлагерь, он обратился с прошением о швейцарском гражданстве. Прошение было отклонено из-за якобы недостаточного знания цюрихского диалекта. Великий Паули… Правда, после войны, когда Паули получил Нобелевскую премию, швейцарцы вдруг передумали и выдали ему паспорт.

В качестве свадебного подарка тетушка Руди прислала нам чек на довольно большую сумму. Вечером за ужином мы решали, что с ней делать. «Давай купим мотоцикл», – предложила я. «Ты что, это же прямой путь к самоубийству», – возразил Руди. После обсуждения еще нескольких вариантов сошлись на том, что лучше всего потратить деньги на парижские каникулы.

Эта была моя первая встреча с Парижем. Потом я бывала там много раз, но первое впечатление осталось самым острым. В последний день я купила себе ярко-красный плащ, а потом мы зашли к моим родственникам, Розе Львовне и Лулу. Я их хорошо помнила по Петрограду и сразу узнала, хотя они сильно изменились. Иоакима Самуиловича Каннегисера уже не было в живых. Ах, как обрадовались мне Роза Львовна и Лулу! Перебивая друг друга, они поведали нам, как буквально по клочкам собирали по всей Европе сохранившиеся стихи Леонида. Их набралось страниц на тридцать-сорок. В 1928-м им удалось издать в Париже тоненькую книжку под названием «Леонид Каннегисер», в которую вошли лирика Лени и воспоминания о нем Марка Алданова и еще двух-трех друзей. Это все, что от него осталось.

…Не исполнив, Лулу, твоего порученья,
Я покорно прошу у тебя снисхожденья…

Кстати, ярко-красный плащ отобрали на границе бдительные швейцарские таможенники. За него нужно было заплатить пошлину, вдвое превышавшую его цену в Париже.

Почти все для меня тогда было впервые. Когда ближе к Рождеству в Альпах выпал снег, Руди пригласил своих друзей – Ганса Бете, Эмилио Сегре, Ганса Торнера и еще одного-двоих – покататься на лыжах в маленькой деревушке к востоку от Цюриха. Кроме меня там была только одна девушка, невеста Торнера. По просьбе Руди хозяин шале сделал групповой снимок. Сейчас, тридцать с лишним лет спустя, я смотрю на эту фотографию и вижу трех Нобелевских лауреатов!

У меня не было никакого опыта спуска на горных лыжах. Но мне хотелось научиться. Я упрямо забиралась на невысокие вершинки и спускалась по коротким склонам. Лыжи и ботинки тогда были неуклюжие, так что даже небольшой склон требовал серьезного навыка. Думаю, мой прогресс не впечатлил ни Руди, ни его друзей. Еще бы, они-то начинали в детстве.

К ежегодному карнавалу в Цюрихе относились серьезно. Его кульминацией был костюмированный бал, организуемый студентами факультета искусств. Участвовать мог любой, победа доставалась самому лучшему костюму. Поскольку у меня был опыт джаз-банда, я решила попробовать преобразиться в негритянку с американского юга. Короткая полосатая юбка из нескольких лоскутов материи, белая блузка, кокетливый передник и соломенная шляпка. Всю видимую часть тела я старательно закрасила черной краской. Залихватская улыбка завершала мой образ. Танцевала как сумасшедшая. В какой-то момент я заметила, что барабанщик из студенческого оркестра, игравшего на возвышении, отлучился. Не думая, инстинктивно, я вскочила на площадку и заняла место у барабана. Это так впечатлило жюри, что – ура! – главный приз достался мне. Кстати, Паули смотрел на меня во все глаза, подошел ко мне чуть позже и изъявил желание подружиться.