Рука-хлыст

— Вы чертовски правы, — сказал я пылко, поняв, что он расположился ко мне еще больше, — мы были парой шестерок, ворчащих на своих боссов. В самом деле, — продолжил я как бы между прочим, — если бы не книга, которую я взял в машине у Говарда Джонсона, я бродил бы в еще больших потемках. «Пятно позора», автор — профессор Вадарчи.

— О! — Шпигель усмехнулся. — Необходимое чтиво. Хозяева жизни щелкают символическим хлыстом. Но давайте не забывать, что за этим безумством часто стоит...

Он оборвал себя на полуслове, взглянул на меня и улыбнулся. Мы оба поняли, что он замолчал вовремя. Больше из него мне ничего не выжать. Но из всего сказанного им в моем мозгу звенели лишь слова «символический хлыст».

Я взял его ротанговую трость, повернул набалдашник и потянул за него. В руке у меня оказалось тонкое, сверкающее лезвие — оно высунулось с легким шипением, подобный звук можно услышать, проведя пальцем по шелковому чулку.

— Прелестно, — заметил я.

— Это из Толедо. Я купил ее в Испании в тридцать девятом, когда был там командиром танковой бригады. Хорошие были времена.

— Я был тогда еще слишком мал, — сказал я.

— Естественно.

Я сунул рапиру обратно, и ее шелковый вздох вызвал у меня некоторую дрожь.

Шпигель встал, взял трость, поправил панаму и произнес:

— Я приду сюда вечером, чтобы искупаться, — улыбнулся он мне по-отечески и добавил:

— Мы следим. Вы и я. И мы сотрудничаем. Это хорошее соглашение.

— Просто чудесное.

Это и в самом деле было неплохо — за пятьсот долларов в месяц.

* * *

После ленча я взял маленькое каноэ — одну из лодок, которые отель предлагал гостям. У него было два сиденья и одно двухлопастное весло. Обогнул на нем остров и причалил к берегу, прямо за старым могильным памятником — высоким белым склепом, частично врытым в склон. Монахи устанавливали их вертикально, отдельно друг от друга, наверное, по тем же причинам, по каким в Нью-Йорке строятся небоскребы. Каноэ Давало небольшую течь: щели в нем явно не были законопачены, и я шлепал по воде босыми ногами и курил, пока не появилась Кэтрин, одетая в зеленое полосатое платье, которое застегивалось спереди на пуговицах. Руки и ноги — обнажены.

Солнце ослепительно сверкало в ее светлых волосах. Она села в лодку, и я отчалил, держа курс на запад, в сторону дальнего берега озера, к тому месту, где узкий проток вливался в морской эстуарий. Мы держались берега, и поэтому с острова нас нельзя было заметить. Вокруг острова у самого берега шла дорожка, но никто как будто не спешил воспользоваться ею.

Стручки дрока трещали, цикады звенели, солнце сверкало, а воздух был полон запахами сосны, ракитника, земляничных деревьев и чабреца. Высоко над головой лениво парила пара канюков, а где-то вдали, несомненно, предавались сиесте мангусты. Это был самый подходящий день для того, чтобы покатать девушку на лодке. Становилось все жарче, и Кэтрин расстегнула платье, а затем и вовсе сняла его. Она была в зеленом купальнике.

Я увидел небольшой пляжик, над которым нависали ветви сосен и тамарисков, и пристал к нему. Мы прошли по песку и плюхнулись в тени скал. Я зажег одну сигарету ей, а вторую — для себя и строго сказал себе, что сначала — дело и только потом — удовольствие. Кэтрин, должно быть, думала так же. Она подтянула ноги, уперла подбородок в колено и серьезно посмотрела на меня сквозь свисающие пряди распущенных волос.

Казалось, что каждая линия ее тела говорила о том, что любое дело пустая трата времени, но я не уступил.

— Ты когда-нибудь слышала о человеке по имени Малакод?

— Нет.

Я воспротивился искушению попытаться решить, лжет она или нет. Это было бы слишком сложно. Я просто задавал вопросы и получал ответы. А правильные выберу потом.

— Стебелсон работает на него. А теперь и я.

— А чем ты занимаешься?

— Слежу за тобой. Или, если быть более точным, за миссис Вадарчи.

— Зачем?

Мне не понравилось, что она так ловко начала задавать вопросы, но это было не важно.

— Не знаю. Мне лишь приказали следить за миссис Вадарчи и сообщать Малакоду о ее передвижениях. Ты не знаешь, где конечная цель ее путешествия?

— Нет.

— Она интересует массу других людей.

— Людей из правительства?

Я улыбнулся:

— Неплохо сказано. Но с чего ты взяла?

— Кто-то обыскал наши комнаты в Париже. Ничего не пропало, значит, это был необычный вор, верно?

— Правильно мыслишь. А теперь давай вернемся к тебе и миссис Вадарчи. Она познакомилась с тобой в магазине, ты ей понравилась, и она предложила тебе работу: стать ее компаньонкой и секретарем, так?

— Да.

— А прежде ты никогда с ней не встречалась?

— Нет.

— Но хорошая секретарша обязательно сообщила бы хозяйке, что за ней следят. Почему ты этого не делаешь? Точнее, почему ты всячески стараешься сделать так, чтобы помочь мне следить за тобой?

Она глубоко затянулась и тоненькой струйкой выпустила дым, так что он, словно вуалью, окутал ей лицо, затем зарыла в песок палец ноги.