Руина, Мазепа, Мазепинцы

крино в явление приходит и предваряя дабы оттуды не учинился какой

митеж, а надеясь, что посланные мои компанеею имели уже стать в

полку Полтавском, понеже той их посылке уже две недели совершилося, призвал к себе генеральную старшину и полковников, где был и

полковник миргородский, объявил им дело и сказал, что по именному его

царского величества указу собственноручному послал компанею для взятья

Кочубея и Искры. Тогда полковник миргородский пад мне в ноги со

слезами учал просить указу листовного к посланным моим, чтобы они

зятя его, а сына Кочубеева не брали и не ковали, дабы дочь его не

испужалася и от печали не умерла, да и просил дозволения дабы мочно

было и ему, полковнику, написать до зятя своего, чтоб он, когда отца

будут брать, в то не мешался, который как сам затеял, так чтобы сам и

отбывал, а он зять чтоб ехал с своею женою до Сорочинен в дом его

полковничий. И по тому его полковника слезному прошению далем ему

до посланных моих лист, чтобы зятя его не занимали и не возбраняли

ехать в Сорочинцы, и ему полковнику позволилем до того своего зятя

писать, с которым моим листом до зятя а не до Кочубея послал он

полковник слугу своего прямо до маетности Кочубеевой, надеясь, что там

уже посланных моих застанет, который слуга не знаючи дела и розми-

нувши с посланными моими (которые за многими переправами а наипаче

на реках Днепре, Пеле, Ворскле и прочих и обходя прямой тракт для

порванных гребель от роспаления водного на Лубны, умедлили в том

пути) прибежал в маетность Кочубееву до Диканьки и явився во дворе

отдал сыну Кочубееву при самом отце от полковника миргородского тестя

624

27 апреля взяты в бумагах Кочубея челобитная на имя

государя, где изложена настоящая причина злобы к гетману, письма

гетмана к Кочубеевой Мотре и письмо самого гетмана по этому

поводу. Поп Иван Святайло сознался, что челобитную составлял

он, со слов Кочубея, который просил его, как духовную особу, сочинить, <вынимая тексты из Священного Писания>.

30 апреля Кочубей, Искра и все прикосновенные к делу, исключая ахтырского полковника, отправлены в оковах в

Смоленск. Их везли под караулом до Поречья на судне, а потом

на повозках в Смоленск. Там порассаживали их порознь, запретивши им видеться и сноситься между собою. При Кочубее

и Искре постоянно находились два офицера, переменяясь так, чтобы преступники не могли быть ни минуты без надзора. Хотя

поп Святайло, сотник Кованько, перекрест Яценко и писцы не

обвинялись прямо в доносе на гетмана, но министры нашли, что их нельзя отпускать в Украину, потому что тогда гетману

будет это <не без сумнения>. Министры предоставляли

окончательную судьбу всех преступников царской воле, но

представляли на утверждение царю приговор: Кочубея и Искру казнить

смертью, попа Святайла сослать в Соловки, а сотника Кованька

в Архангельск для поверстания в службу: Яценка и чернеца

Никанора, которые, собственно, были только передатчиками

доноса, за то, что впутались в чужие дела, сочли неприличным

оставлять в Украине и приговорили их сослать на жительство

в какие-нибудь великороссийские городы. Федора Осипова

отпустили с похвалою, нашедши его <человеком добрым, умным

и на нынешнее время потребным>. О нем написана была

похвальная грамота к киевскому губернатору, которому

указывалось распространить ее по всей Малороссии.

Мазепе было не по вкусу, что дело о доносе на него

разбиралось не в Украине, и он несколько раз письмами домогался

его лист, а Кочубей писмо то взявши и прочет того ж часу ятся бегству.

И того ж дня которого он с Искрою ушол, нападши посланные мои

нечаянно на двор, не застали уже Кочубея и Искры, а посланные за

ними вслед гнали даже до Красного Кута, где уже не дерзая без ведома

моего им чинить, возвратилися паки до Диканьки в маетность Кочубееву

и там взяли было сына его зятя полковника миргородского и лист до него

писанный вышеупомянутый, из кармана выняв, ко мне прислали, который

у себе имею и ничего в нем противного не обретаю. Толко внутренкяя и

тайная Бог весть, для сего надобно бы тут Кочубея на очную с ним ставку

поставить, которою бы или осудился или оправдался, а покамест Кочубей

пришлется, приказал и сотникам и полковникам политично миргородского

полковника назирать да и сам недримательное на оного имею око, хотя

он еще ничего не знает, кроме того, что Кочубей на пытке был и

повинился>. (Государственный архив. Кабинетские дела. Отделение II. Кн. №

8. Письмо Мазепы к Головкину, доставленное царю с письмом Головкина

от 9-го мая.)

625

от Головкина и Шафирова, чтобы враги его были присланы к

нему на расправу. Узнавши, что после первых допросов

обвиненных отправили в Смоленск до дальнейшего указа, Мазепа

встревожился, так как это показывало, что дело еще не

кончилось и может повернуться иначе. Тогда Мазепа еще сильнее

домогался присылки Кочубея и Искры к нему на казнь и пугал

царских министров, что в Малороссии происходят толки и

расходятся слухи, будто Кочубей придет снова в царскую милость

и станет гетманом1.

Но царя Петра беспокоила в то время мысль: не совершен

ли был этот донос по неприятельскому подущению. Время было