Рублевка

Юрий взобрался на нары и, глядя в потолок, принялся размышлять над своим положением. Итак он вернулся к тому, с чего начинал. Актив: познакомился с полковником Хорошевым и Татьяной. Узнал, что военные не жалуют Умара, а он отвечает им тем же. Пассив: нажил себе могущественного врага в лице Луши. Она добилась, чтобы его отправили в барак. Зачем? Эта баба будет пострашнее ящера. Не из тех, кто останавливается на полпути. Не успокоится пока не сживет его со света. Значит, барак – только первый шаг. Каким будет второй?

Корнилов вдруг понял, что шорох полотенец, которые пересчитывал Багдасар, стих. Да и вообще в бараке стало тихо, как в гробу.

Юрий слез с нар. Никого. Он остался один. Ну и что с того? Когда гасты, а вместе с ними и Двупалый вернутся с работы общения у него будет хоть отбавляй.

И все-таки что-то здесь не так! Интуиция подсказывала Корнилову, что опасность совсем рядом и когда заскрипела дверь умывальника, уже понял, кого увидит. Не ошибся. На пороге стоял Мамон.

– Вот и свиделись, Деникин. Ты верующий?

– Атеист, – Юрий отступил на шаг, пытаясь рассмотреть, что держит Двупалый в руке, спрятанной за спиной. – А ты, никак записался в попы и собираешься меня исповедовать?

– Какие уж там попы. С моими-то грехами…

В руке у Мамона был нож. Не какая-нибудь самодельная заточка, а самый настоящий нож с широким и чертовски острым на вид лезвием.

– Завертела меня житуха. Ты слыхал о заговоре гастов? По роже вижу – слыхал. Так вот: я лично, по поручению Паука, казнил десятерых зачинщиков. Как думаешь, такое прощается?

– Думаю, нет, – Юрий обвел взглядом барак, пытаясь отыскать хоть какое-то подобие оружия. – Гасты порвут тебя на куски.

– Руки у них коротки.

Мамон взял нож наизготовку и пошел на Корнилова.

– Когда прикончу тебя, буду переведен в охранники.

– Луша поручила?

– Она самая. Никогда не видел эту бабеху в такой ярости. Мне даже показалось, что Луше желает твоей смерти даже больше, чем я. Жаль, что ты неверующий. Я бы мог дать тебе минуту на молитву.

Корнилов занял позицию за нарами.

– Ты – просто сама любезность, Двупалый.

– Ага.

Мамон бросился в атаку, а Юрию оставалось только одно – лавировать между нарами, избегая встречи с ножом. Ясное дело, такая игра не могла длиться долго. Так и вышло. Когда Корнилов замешкался всего на долю секунды, сразу попал под удар кулака Двупалого и выкатился на открытое место.

Мамон, помня о фокусе проделанным Корниловым в прошлой драке, приблизиться не рискнул. Позволил противнику встать и преградил ему путь к нарам. Юрию пришлось отступать к столовой, а Двупалый гнал его в тупик, яростно размахивая ножом. Приседать, пятиться и метаться из стороны в сторону было не очень-то удобно. В конце концов, Корнилов ухитрился запнуться на ровном месте. Хряснулся головой о пол. На этот раз Мамон не осторожничал. Схватил Юрия за робу, рывком поставил на ноги и врезал кулаком в нос. Корнилов опять упал.

– Вот тебе, сука! – рычал Мамон. – Вот тебе! И еще разок!

Необходимость в ноже теперь отпала. Раз за разом Двупалый поднимал Юрия, чтобы свалить новым ударом. Корнилов не сопротивлялся. Только пытался прикрыть лицо руками. Глаза застилал красный туман. Мамон победил. Луша победила. Он – труп. Очередной удар и Юрий влетел в нишу, где хранился инструментарий для уборки. Под спиной что-то хрустнуло. Покатилось по полу пластмассовое ведро.

– Ну, все! – Мамон тяжело дышал. – Теперь я доволен. Лови свои кишки!

Юрий и сам не понял, как в его руке оказался обломок ручки швабры. Блеснуло лезвие ножа. А потом… Двупалый захрипел и выпучил глаза. Корнилов ждал удара ножа, но Мамон почему-то медлил.

– Э-э-э, Юрец, ты ли это?!

Голос Стука. Откуда он взялся. Галлюцинация. Предсмертная. Скорее всего, Двупалый уже проткнул его ножом и перед смертью ему мерещится всякая ерунда. Нет. Кто-то помог ему подняться. Юрий увидел Степана, Максимыча и других гастов. А Мамон? Куда подевался Двупалый? Ему помешали довести дело до конца и… Тут Корнилов увидел своего врага. Мамон никуда не девался. Он был здесь – лежал на полу с торчащим из живота обломком швабры. Клешня Двупалого сомкнулась на деревяшке – он очевидно пытался от нее избавиться, но не успел.

Юрию помогли добраться до нар. Заботливый Степан приволок смоченную водой тряпку. Корнилов положил ее на распухшее лицо.

– Спасибо, Стук. Ты как?

– Нормалек, Юрец. Все в ажуре. Полный марафет.

– Как тебе сиделось с Мамоном в изоляторе?

– Так и сидели только пару часов. В карты резались. З их дапамогай любого тигра укротить можно. Потом Саркисыч нас выпустил. За недостатком улик. А ты че поделывал?

– Разные разности, Степан. Долго рассказывать.

– Добре. Отдыхай.

– Видно не придется. Я убил Мамона. Надо готовиться к худшему…

– Окстись, Корнилов. К чему готовиться? Толпа гастов была свидетелем того, что Двупалый хотел тебя зарезать, а ты только защищался.

– Правильно, Степа, – раздался бодрый голос Максимыча. – Можешь еще добавить, что он привел в исполнение приговор, вынесенный Лигой гастов.

– Какой Лиги, Максим Максимович?

– Всему свое время, Юрий. Узнаешь, какой.