Рубикон

— Лариса, похоже, выбора у нас нет.

— А как же огород?

— Ну однажды картошка уже выросла по весенней вскопке, вырастет еще раз. Но ты права, зимовать нужно здесь, с переездом будем заморачиваться только по весне.

— А пшеница и ячмень?

— Что-нибудь да останется, не думаю, что охотников заинтересуют зерновые. Это ведь женское занятие. Выбора нет, Вейн прав: в глуби территории сауни мы будем в большей безопасности.

— Лучше переехать сейчас, — гнул свое шаман.

— Не получится. За зиму мне нужно будет смастерить необходимые инструменты. Кузнец из меня тот еще, так что времени это займет много, сразу-то не получится. Иначе, считай, потеряем год.

— Год — это не так много.

— Это как считать. Я понимаю, что тебе хочется нас обезопасить, но потеря времени выйдет изрядная. А здесь у меня уже практически оборудованная кузница. Бревна под навесом, думаешь, на дрова сложены? У тебя с луком не получилось — думаю, у меня выйдет. Ты лучше место присмотри пока.

— Место уже есть. Недалеко от моего стойбища.

— Поближе к себе, значит, хочешь. Ну-ну. Только послушай меня. Там должны быть и лес, и открытое место, много места, чтобы и огород, и поля, только не каменистый грунт. Речка или ручей с достаточно сильным течением. Ну ты видел наш поселок, что-то наподобие, — уж больно тут все удачно срослось.

— Есть такое место, недалеко от Кровавого склона.

— Странно. Вы здесь вроде не заморачиваетесь с названиями, а тут — Кровавый склон.

— Место считается священным, потому и название есть. Считается, что этот склон отмечен кровью наших предков.

— Красные камни, что ли?

— Не совсем. Вот посмотри.

Вейн раздвинул множество оберегов, амулетов, черепков и показал Дмитрию темно-серый, почти черный бугристый камень окатанной формы с пятнами, очень похожими на засохшую кровь. При виде этого камня Дмитрий тут же протянул к нему руку и попросил дать его ему. Когда шаман выполнил его требование, у Соловьева в руках уже был топор. Оглядевшись, он подошел к торчащему из земли валуну и, положив на него полученный образец, ударил, тут же расколов на три небольших кусочка. Место скола сверкнуло тусклым металлическим блеском на черных гранулах.

— Больше никогда и нигде так не делай, — хмуро глядя на Дмитрия, серьезно проговорил шаман.

— Почему?

— Ты только что надругался над предками сауни. Если бы здесь был не я, а кто иной, тебя уже убили бы.

— Очень жаль, Максим Батькович. Очень жаль. Место нам определенно подходит. А насчет этого камушка — ты думай, как нам сделать так, чтобы нам его не только дробить, но еще и в плавильню можно было совать.

— Ты хочешь сказать…

— Гематит. Железная руда. Вот так вот.

— Может, какую другую найдешь?

— Ты смеешься? Вейн, я ведь не геолог. Я этот-то кусок узнал только потому, что он один в один как на картинке. Без вариантов. Думай, как использовать это место.

— Ты не понимаешь. Амулеты из этого камня можно носить только шаманам, и никому другому. Туда даже ходить запрещено.

— Так как же тогда ты хотел нас там поселить?

— Ну не на склоне же. Там проходит невысокая гряда, поросшая лесом, но в одном месте грунт съехал, обнажив склон, вот он-то и усеян этим камнем. Там неподалеку стойбище было, просто на склон ходить нельзя.

— Еще и проклятое место.

— С местом все в порядке. Трое детей выжили, так что место считается очищенным. Но не оставишь же детей одних — вот и забрали и их, и весь лагерь свернули.

— Ну значит, тебе проще. Еще раз говорю: думай, как сделать так, чтобы мы там могли начать работать. До весны времени много, так что что-нибудь удумаешь.

— Ладно, подумаю.

В поселок они вернулись на закате. Дмитрий обратил внимание, что Вейн уже взял себя в руки и выглядит столь же самоуверенным, как и тогда, когда он его только увидел. Первое, что он объявил, — так это то, что ему был знак свыше, и сегодня он будет говорить с духами, чтобы узнать их волю, так как затрудняется в вопросе определения дальнейшего отношения к чужакам.

Посредине поселка был разожжен костер, причем дрова для него специально доставили охотники, прибывшие с верховным шаманом. Ишь, как все предусмотрел, даже дрова не отсюда. Обрядился в весьма экстравагантный костюм и вооружился бубном, обвешанным различными хвостами и черепами мелких животных. Сколько же в нем здоровья. Танец продолжался не меньше двух часов, и все это время старик активно двигался в диком экзотическом танце. Энергию тебе девать некуда. И ладно бы сам верил во все это — ведь прекрасно знает, что занимается профанацией чистой воды, но нет, не сбавляет темпа, выкладывается по полной, да еще и распевает эдак громко, а тут фонограмм нет.

Потом без зазрения совести и лишних слов он выставил на улицу жильцов дома, заняв апартаменты. После чего еще всю ночь распевал свои шаманские напевы. Как только не умаялся, бедолага? Сам не спит и людям не дает. Из дома он вышел только на рассвете, измотанный, с красными глазами и ввалившимися щеками.