Рубежи

В тот первый день кто-то из наших командиров дал маху, перепутал населенные пункты, куда нам требовалось прибыть: вместо местечка Старосельцы мы пришли в Новосельцы. А расстояние между ними солидное. И снова марш. Жара стояла адская, добрались до места мокрые, распаренные, полчаса приходили в себя. На одном из привалов свалились на нас три «мессершмитта» и начали поливать пулеметным огнем. После налета мы не досчитались нескольких человек. То были первые наши потери.

Возле Старосельцев мы заняли участок обороны. Окопы рыли полного профиля. Земля каменистая, а лопаты у нас малые саперные, больших захватить не догадались. Семь потов пролили, пока с горем пополам окопались.

Вечерело. Повеяло прохладным ветерком. Он как бальзам для разгоряченных тел. После дневной сутолоки, гула самолетов и машин наступила тишина. Наши окопы протянулись по обе стороны дороги, ведущей из Белостока к границе. На реке Нарев, как нам объявили, кипели бои.

Старшина, прихватив с собой Борисова, двинулся на поиски продовольствия. Снабженцы где-то потерялись, а есть надо.

Рязанцев присел на бруствер Маслиева. К нему присоединились я и еще несколько курсантов. Курили. Рассуждали о том, где наши, где противник и почему мы здесь окопались, если бои идут на реке Нарев.

В стороне Белостока, у горизонта, поднялось аспидно-черное облако дыма. Оно упорно ползло вверх, в белесое, предвещавшее жару вечернее небо. Снизу облако подпирало ярко-рыжее пламя. Затем донесся густой гул, дрогнула под ногами земля, с бруствера посыпались комья земли. Маслиев нахмурился и озабоченно сказал:

— А ведь там, други мои, был склад ГСМ. Помнишь? — повернулся к Рязанцеву. — Там же квартировал наш полк.

Кто-то высказал догадку:

— Небось, диверсия?

Все удрученно молчали. На складе горюче-смазочных материалов прогрохотал еще один взрыв, и теперь небо на горизонте сплошь окутала черная хмарь.

Ночью на западе родился шум моторов и лязг гусениц. Вздрагивала земля. Танки. Но чьи? Тревоги не объявили, значит, свои. Начальству виднее. Но почему с запада на восток? Никто из нас не сомкнул глаз. Ждали, притаившись в окопах. А если фашистские, чем мы их встретим? Самым грозным оружием у нас был станковый пулемет «максим». И еще ручные гранаты — РГД.

Капитан Бугаев зычно приказал:

— Без команды не стрелять!

Грохот танковых моторов и лязг гусениц глушили. Наши. Мимо нас они двигались часа полтора, с интервалами. Потом все стихло. И тогда нас сморил сон. С восходом поступил приказ строиться. Походным порядком двинулись к Белостоку.

Утро занималось тихое, росное. Кругом безлюдье, будто за ночь все вымерло. Никаких признаков войны. Может, она уже и кончилась? Фашисты получили по сусалам и уползли обратно за границу?

Мы подходили к пригороду, который назывался Дэй-Лиды. Уютный зеленый поселочек, в котором размещались продовольственный и вещевые склады.

Навстречу стали попадаться гражданские люди. Какой-то тип, в кепке блином, небритый, толкал двухколесную таратайку, нагруженную новенькими гимнастерками и галифе. Капитан остановил его и строго спросил:

— Где взял?

— Тама! — махнул небритый в сторону поселка. — Усе берут.

— Разгружай!

— Та мене што? Все одно герман заграбастает.

— Нет сюда дороги герману! — закричал капитан Бугаев. — Ты паникер и мародер!

— Вот сказився, — вздохнул дядька в кепке, неохотно вываливая груз в кювет. — Так ведь герман у Белостоке. Десант. Усе тикалы.

— Врешь!

— Иезус Мария! — перекрестился дядька. — Вси утеклы. Зараз цивильные склады очищают, щоб герману не досталось.

Бугаев руку к затылку потянул в тревожном раздумье. Махнул на дядьку рукой и во весь дух помчался в голову колонны, где вышагивал полковой комиссар Скрипник. А цивильные повалили навстречу, и ни один не шел с пустыми руками. Спрошенные, они дружно утверждали, что немцы в Белостоке. Никаких других сведений у Скрипника не было. Утром прибежал связной и сказал, что курсантам приказано прибыть к восточной окраине города, где на Волковысском шоссе будут ждать машины. Скрипник решил в город не заходить, а спрямить путь через поле. Подал команду: «Бегом!» Строй рассыпался, мы ринулись через поле, как когда-то на кроссе — кто быстрее добежит. Откуда ни возьмись, появилась шестерка «мессеров» и на бреющем полете принялась поливать нас свинцом. Пули взбивали бойкие фонтанчики земли. Закричали раненые. Я плюхнулся в какую-то канавку, зажал голову руками и прощался с белым светом. Было и страшно, и обидно — фашисты расстреливают нас с воздуха, а сами практически неуязвимы. Я перевернулся на спину, решив, какая разница — как погибать, поднял винтовку, прицелился в «мессера» и выстрелил. Еще и еще. Боковым зрением видел, как лейтенант Пионерчик сделал пробежку и упал на землю. Пулеметная очередь прошла ему поперек спины, гимнастерка задымилась и быстро набухла кровью.