Рубеж

Спенсер встал и осмотрелся. Батарейка Генри была подключена к сервисному разъёму двери, а терминал извещал о нормальном функционировании. Ничего не найдя в прихожей, Алекс вышел в коридор. Ему показалось, что он что-то увидел на полу в том направлении, откуда они пришли. Подойдя ближе, Спенсер увидел, что это лазерный пистолет Генри. Он поднял его и осмотрел. Но ничего необычного не было. Да и что с ним могло случиться, с этим куском железа. Но вот судьба инженера его заботила куда больше. Может быть, Генри ушёл в направлении четырнадцатого? Тогда почему он не привёл в чувства Спенсера? Возможно, он решил поступить по подлому и сейчас.

Но следующий поворот приоткрывал тайну исчезновения инженера в несколько другом свете. На ступеньках были следы свежей крови. Она даже толком не высохла, несмотря на то, что Спенсер лежал без сознания несколько часов. Дальше следы крови были размазанными, но не сильными. Инженера действительно кто-то волок по полу. Отпечатки тянулись через все ступеньки и уходили дальше по коридору. Спенсер активировал лазер и взял его наизготовку. Хотя он и помнил, что Мелани его луч не принёс вреда, это было лучше чем ничего.

Когда он поднялся и вышел из жилого сектора, то увидел, что следы в сторону уходили в сторону рециклера. Идти туда Спенсер побоялся. Он лишь немного постоял и осмотрелся, просветив все повороты насколько это было можно. Потом он заметил в темноте небольшой предмет. Подойдя поближе, он увидел, что это рюкзак Генри, испачканный кровью. Спенсер повесил его себе на плечо и направился дальше.

И хотя в этот раз кровавых надписей, указывавших в сторону «Фарадея-14», не было, последствия этого помутнения были куда более страшными. На четырнадцатом погибли практически все. Из семьи Спенсера в живых остались только Джулия и Михаил. У Дубова погибла дочь. Алекс представлял, что сейчас она мечтает о добровольном отправлении в рециклер, и каких сил стоит Дмитрию её отговорить. Теперь в зале для собраний было много свободного места, когда Спенсер объявлял соболезнования. Все понимали, потому что ему эти соболезнования были нужны в такой же степени.

Потом снова начались многочисленные преобразования. Спенсер уже даже не вникал, а просто наблюдал за прощанием и спокойно нажимал на холодную сенсорную панель рециклера для того, чтобы машина хладнокровно начала преобразовывать тело в органический материал.

Опомнился Спенсер только тогда, когда пришло время прощаться со его детьми. Джулии было настолько плохо, что она дважды теряла сознание. После третьего раза Алекс попросил Дубова разместить её в медблоке, где ей сделали два сильных укола. Сам Спенсер тоже держался с большим трудом, но не терял самообладания. Ему казалось, что его дети просто мирно спят на ложе рециклера, но он отдавал себе отчёт в том, что это было не так. Особая боль была, когда с его помощью на белую поверхность уложили маленького Томми. Спенсер вспомнил, как обещал защитить его, но не справился с этим. Пиктограмму пуска он нажимал, отвернувшись от присутствующих, закрыв глаза.

На то, чтобы хоть немного оправиться от этой трагедии, потребовалось пять дней. Звездолёт практически вымер, несмотря на то, что свет в коридорах горел исправно. Спенсеру едва удалось помочь Джулии сохранить рассудок и хоть как-то успокоиться. Каждый день он ходил к ней в медблок и подолгу сидел возле её кровати. Но хоть немного поговорить им не удалось. Она не произносила ни слова. И это продолжалось даже после того, как Дубов её выписал. Спенсер каждый день не переставал восхищаться мужеством своего друга, который, мало того, что не сдался сам, ещё помогал реабилитироваться другим.

А ещё все эти дни Алекс Спенсер ждал. Он ждал, что с двадцать первого за ними кто-то придёт. Он ждал, что их корабль в любой момент погрузится во тьму. Стены затрясутся, он упадёт на пол и будет ослеплён ярким светом. Потом снова наступит тьма, а потом свет начнёт пульсировать, после чего Алекса Спенсера уже не будет существовать. Но дни шли, а этого не происходило.

На следующем брифинге, который состоялся через неделю ближе к вечеру, в основном изучали дневник и фотографический ежегодник. Эти снимки даже в хорошо освещённой навигационной казались жутковатыми. Спенсер лишь отыскал Клайда и проследил его предков. Особого смысла в этом не было, но большего эти фотографии дать не могли.

— Мне совершенно ясно, — сказал Дубов, — что работник медицинской службы, очевидно, имел какие-то отклонения. Может быть, он был маньяком и погубил несчастных девочек. Но чтобы узнать подробности, нужны медицинские записи.

— Да. И раз с двадцать первого никто не пришёл за эти дни, и сами мы по-прежнему ничего сделать не можем, то нужно идти и добыть их.

— А что, если сдаться им? — предложил Хиген.

— Правда, — поддержал Дубов, — ты же сам говорил, что может быть, они боятся.

— Они сами мне об этом говорили, — тихо заключил Спенсер.

— Ну вот, — поддержал Дубов, — ты сдашься, покажешь добрую волю, и они не будут тебя убивать.