Розы и тернии

С этими словами он, сжав одною рукою своего противника так, что слышно было, как хрустнули кости, другою схватил его за горло и стиснул, как клещами.

Противник боярина застонал, пошатнулся. Лицо его налилось кровью, глаза вытаращились. Он отнял свои руки от туловища Павла, взмахнул ими в воздухе, будто хотел за что-то схватиться, вдруг захрипел и рухнул на землю.

– Вот как по-нашему! – с жесткой усмешкой проговорил боярин, переводя дух. – Теперь к старичку, – продолжал он, снова схватываясь за саблю и отходя от бившегося в предсмертных судорогах своего недавнего противника.

Он нашел старика занятым боем с каким-то молодым матросом. Легкая сабля матроса была плохим оружием против огромного меча седого бойца. Можно было заранее предсказать исход поединка. Павел хотел выждать, когда старик окончит бой: нападать вдвоем да еще на старика ему казалось позорным. Пока длился поединок, он отдыхал и следил за бойцами. Он невольно проникся уважением к старцу.

Молодой матрос, красный от утомления, едва переводивший дух, казался таким ничтожным против величавого старика, гордого, спокойного, работавшего тяжелым мечом, как легкою шпагой. Лицо старика было бледно, но признаков утомления не было заметно на нем, только крепко сжатые губы доказывали, что бой ему стоит немалых усилий. От бледности ли лица или от напряжения морщины казались очень глубокими.

– Сколько ему лет? – задал себе вопрос Павел.

Поединок между тем уже, по-видимому, оканчивался. Сабля почти вываливалась из рук ослабевшего матроса.

Старик собирался нанести решительный удар и занес меч.

Но тут произошло нечто неожиданное.

Бледная заплаканная девушка с распущенными золотистыми волосами спешно пробралась сквозь толпу сражающихся.

Казалось, это ангел слетел с неба, чтобы прекратить братоубийственный бой. Никто из бойцов не помешал ей – все сторонились, охваченные чем-то вроде суеверного страха.

Она увидела старика, кинулась к нему и остановила его поднятую с мечом руку.

– Деда! Деда! – заговорила она дрожащим голосом. – Опомнись! Довольно! Пойдем из этого ада! Нет! Не вырывай руки! Я не пущу… Я не отстану от тебя… Я подставлю свою грудь под удары врагов… О, пойдем, умоляю тебя, учитель! Дед!

Старик бессильно опустил руки и пробормотал с удивлением и смущением:

– Кэтти! Зачем ты здесь? Иди отсюда скорее!

– Не уйду, не уйду! – говорила девушка, покрывая поцелуями его руку.

Старик в волнении забыл о своем противнике, но не забыл тот о нем. Сперва молодой матрос был тоже озадачен появлением девушки, но быстро опомнился. Злобное пламя зажглось в его глазах. Он быстро взмахнул саблей и опустил ее на голову ученого Смита, проговорив:

– Вот тебе, старый бунтовщик!

Алая струя крови выбилась из-под седины волос старика. Он зашатался. Кэтти отчаянно вскрикнула и хотела его поддержать. Но тяжесть тела деда была ей не под силу; тело давило ее, увлекало к земле вместе с собой.

– Господи! Сжалься! Неужели злодеи здесь все? О, добрые люди! Помогите! Помогите! – стоном вырвалось у нее.

Это слышали двое ближайших к ней: матрос-убийца и Павел. Матрос не пошевельнулся и с торжествующей улыбкой смотрел на изнемогающего врага. Павел отнесся иначе. Он сразу забыл свои кровожадные планы и бросился на помощь. Увесистым ударом кулака он далеко отбросил подлого матроса, пустив ему вдогонку крепкое русское ругательство, потом своими руками, способными разгибать подковы, поднял Смита, как легкую ношу, и ломаным английским языком спросил у Кэтти:

– Покажи, куда нести.

– О, благодарю тебя, добрый человек! – воскликнула она. – Сюда, сюда! Неси за мной!

И она стала поспешно пробираться через толпу сражающихся. И опять все ей давали дорогу и удивленными взглядами провожали ее и этого великана-иноземца, несущего на руках, как младенца, истекающего кровью старика.

Кэтти шла быстро. Павел едва поспевал за нею со своей ношей.

О чем он думал в это время?

Он думал о том, как все дивно устраивает судьба! Пошел он биться и хотел поединоборствовать с этим самым стариком, а вместо этого тащит его на своих руках, будто болящего отца родного.

Потом он посмотрел на Кэтти и подумал, что между басурманками есть куда какие красивые. Вот хоть бы эта.

«Что ангел!» – мысленно сравнил он Кэтти.

И как будто чтобы доказать справедливость такого сравнения, луч солнца проглянул с серого февральского неба и облил светом девушку, и ее златоволосая голова показалась молодому боярину в этот миг окруженной золотым сияньем.

Шум битвы постепенно затихал вдали.

– Сюда! – сказала Кэтти, отворяя дверь своего жилища.

VII. Смерть старого ученого

Тусклый свет зимнего дня проникал в комнату сквозь узкое, острое кверху окно и ложился посредине ее неширокою полосою.

В полумраке, у противоположной окну стены, стояла узкая кровать. На ней лежал старик Смит. Бледное, с закрытыми глазами, лицо его, испещренное сетью глубоких морщин, было полно того спокойствия, которое могло быть принято за спокойствие смерти.

Кэтти и Павел хлопотали над ним. Павел поддерживал голову старого ученого, а Кэтти, тихо плача, промывала холодной водой рану старца.