Роза и семь братьев

Мак сдался, а Роза исправно ждала до самого ужина. Она пыталась не замерзнуть – сначала каталась, пока не вспотела и не устала, затем наблюдала за другими, пока не закоченела; затем побегала, чтобы согреться, однако это не помогло. Затем девочка печально сжалась в комочек, прислонившись к сосне, и стала смотреть на дорогу и ждать. Когда она решила вернуться домой, ее тело уже совершенно онемело от холода, а ветер хлестал путницу с удвоенной силой.

Доктор Алек, вернувшись от больного, грелся у камина в кабинете и, услышав сдавленные всхлипывания, немедленно поспешил в холл. Дрожащая Роза свернулась в клубок на полу. Она пыталась раздеться, однако обмороженные руки, попав в тепло, отозвались острой болью, и девочка оставила попытки, лишь шевелила онемевшими пальцами, из последних сил сдерживая рыдания.

– Что с тобой, дорогая? – воскликнул дядя Алек, быстро подхватив племянницу на руки.

– Мак не пришел… я не могу согреться… у огня так больно! – и Роза горько заплакала, ее трясло, зубы стучали, а носик посинел так, что жалко было смотреть.

Доктор Алек в мгновение ока уложил девочку на диван, завернув в шубу из медвежьей шкуры и принялся растирать холодные ручки, пока Фиби проделывала то же самое с ногами. Тетушка Изобиллия принесла теплое питье, тетушка Идиллия велела передать «бедняжке» свою грелку и лучшее покрывало.

Доктор Алек, мучимый угрызениями совести и полный сочувствия, суетился около пациентки, пока та не уверила, что ей гораздо лучше. Он не позволил ей подняться и собственноручно кормил ужином. Сам же совершенно забыл о еде и сидел рядом с Розой, пока та не задремала после травяного отвара тетушки Изобиллии.

Дрема перешла в глубокий сон, и Роза провела на диване несколько часов, а доктор Алек, ни на минуту не оставлявший свой пост, с нарастающей тревогой наблюдал, как на щеках девочки разгорается нездоровый румянец, как затрудняется и учащается дыхание. Затем она болезненно застонала, вздрогнула и проснулась. Увидев склонившуюся над ней тетушку Изобиллию, Роза по-детски протянула к ней руки и жалобно сказала:

– Я бы хотела лечь в постель, тетя!

– Правильно, дорогая! Алек, отнеси ее сейчас же! Вода уже готова. Примешь теплую ванну, выпьешь шалфеевой настойки, завернешься в одеялко, выспишься хорошенько – простуду как рукой снимет! – ответила неунывающая тетя Изобиллия и поспешила наверх давать указания.

– Что-нибудь болит, дорогая? – спросил дядя, пока нес девочку по ступеням.

– Режет в груди, когда вдыхаю, и тело будто не мое; но вы не тревожьтесь, дядя, мне не так уж плохо! – прошептала Роза, обхватывая горячей ручкой его шею.

Бедный дядя, разумеется, тревожился, и не зря – когда в комнату вбежала Дебби с несколькими грелками, Роза попыталась рассмеяться, но не смогла – у нее перехватило дыхание, и она даже вскрикнула от боли.

– Плеврит… – вздохнула тетушка Изобиллия, поднимая голову из глубокой ванны, которую начищала.

– Пневмония! – простонала Дебби, засовывая под одеяло грелку за грелкой, словно собиралась таким образом вытеснить коварный недуг.

– Это очень плохо? – ахнула Фиби, чуть не уронив ведро с горячей водой; она мало знала о болезнях, но слово, произнесенное Дебби, звучало угрожающе.

– А ну тихо! – решительно прервал медицинскую дискуссию доктор, и все молча вернулись к работе.

– Устройте ее поудобней, я зайду позже пожелать спокойной ночи, – добавил он, когда ванна была готова, а одеяла грелись у огня.

Затем он отправился к тетушке Идиллии уверить ее, что у Розы «всего лишь простуда», а после долго мерил шагами холл, нервно теребя бороду и хмурясь.

– А ведь почти продержался целый год без серьезных неприятностей! Будь проклято мое упрямство! Почему я не послушался Майру и не оставил Розу дома? Бедная девочка страдает из-за моей дурацкой самоуверенности! Это несправедливо! Неужели дело кончится пневмонией? Не бывать этому!

Он остановился около уродливой фигурки индейского идола и потряс кулаком, словно это глупое божество было причастно к страданиям его собственной маленькой богини.

Однако, когда он увидел Розу, гнев его утих, сменившись отчаянием. Боль в груди усилилась, грелки, одеяла, теплая ванна и щалфеевый отвар не помогли. Бедная девочка провела долгие мучительные часы, а ее встревоженных друзей терзали самые ужасные предчувствия.

Во время одного из самых тяжелых приступов пришел Чарли с весточкой от мамы; на лестнице ему повстречалась Фиби с горчичниками, не принесшими больной облегчения.

Повинуясь предостерегающему жесту Фиби, Чарли перестал насвистывать веселую мелодию и удивленно спросил:

– Что, черт возьми, происходит? Вид у тебя похоронный!

– Мисс Роза тяжело больна.

– Какого дьявола?

– Не ругайтесь, мистер Чарли! Правда больна, а виноват в этом мистер Мак!

Фиби поведала грустную историю; по ее тону было понятно – в данный момент она считает всех мальчиков без исключения врагами рода человеческого.