Ротмистр Гордеев 3 (СИ)

— Я этого мерзавца накрыл в краале [5], он там, похоже, на ночь решил устроиться. Ясен же пень, что британский лазутчик! Ни одного местного бюргера не смог назвать по имени. И ведь, ничего при нем, кроме этой палки!

Михель протягивает мне палку.

Посох — не посох. Верчу в руках.

Сук, довольно длинный, какого-то местного южноафриканского дерева. Древесина твердая, производит впечатление маслянистой.

Смотрю на кафра, который несколько притих, пользуясь случившейся в побоях паузой.

— Он точно британский шпион, Михель? Ты хоть обыскал его как следует?

— Обыскал. Ничего!

Бур с досадой сплевывает тягучей слюной на пыльную землю.

— Да что может быть хорошего от черномазых? Особенно, после того, как англичане стали обещать им деньги за любые сведения о наших укреплениях и частях.

Михель выхватывает у меня посох кафра и замахивается.

— Сознавайся, goddam [6]!

Палка с треском опускается на кучерявую башку кафра и вершина посоха разлетается на куски. На землю выпадает тщательно свернутая трубочкой бумажка.

Поднимаю, разворачиваю — вот же ж!.. На листке отчетливо вычерченный план бурских укреплений на ближайших холмах Энд-хилле и Лангер-хилле вплоть до отдельный орудий и препятствий из колючей проволоки.

Негр, словно загипнотизированный смотрит на бумажку в моей руке.

Михель вскидывает свою «магазинку». Капли дождя на темном металле ствола собираются в непонятный завораживающий узор. Черный зрачок винтовочного дула смотрит пойманному английскому шпиону прямо в лоб.

Лицо кафра из бурого становится почти белым, капли дождя, словно слезы, вымочили и избороздили своими дорожками все его лицо.

— Baas ! Baas !.. — изо рта кафра несутся даже не слова, а какое-то змеиное шипение.

Поднятые скрюченные пальцы, измазанные в дорожной грязи, корчатся в умоляющем жесте.

Сухо трещит выстрел.

Михель озабоченно дёргает затвор магазинки, выталкивая латунную, воняющую кислым сгоревшим пороховым дымком, гильзу.

Негр-шпион лежит пластом, пуля вошла ему прямо в бровь. Грязные бронзовые босые пятки в последних спазмах месят грязь. На затылке вместо кучерявых волос алеет алым пятном сгусток крови и мозга.

— Можно было его допросить, Михель! — сокрушённо говорю я.