Ротмистр Гордеев 2 (СИ)

— А не лучше, Сергей Николаевич, вышибной заряд помещать прямо в мину? Делать на донышке ствола боёк, на дне мины — капсюль. Забрасываешь мину в ствол, капсюль — шмяк по бойку. Всё, мина летит в сторону врага.

— Слушайте, Николай Михалыч, а это мысль!

Конечно, в моём мире до этого дотумкался сумрачный тевтонский гений в ходе Первой Мировой. С послезнанием легко быть гением…

Выстрел.

Моя мина чуть не долетает до поваленных мишеней. Но для первого раза неплохо. Сам мичман-то, поди, успел потренироваться.

Жалдырин, Будённый и мой ординарец тоже делают по выстрелу. Мины ложатся кучно, даже несмотря на то, что оружие для всех внове.

— Хороша у вас, Сергей Николаевич, вышла шайтан-труба.

— Как вы сказали? Интересное название.

— Николай Михалыч, дозвольте старому охотнику[2] попробовать? — Гиляровский весь — сплошной азарт и предвкушение.

Ну, что ж, не станем обманывать его ожиданий.

— Извольте, Владимир Алексеевич.

Мина дяди Гиляя ложится точно в цель. Король журналистов с первого раза превзошёл нас всех, профессиональных военных.

— Эх, десяток годков скинуть, я бы к вам в эскадрон записался вольнопёром.

— Да я и сейчас бы вас взял с удовольствием. Какой вы старик? В самом расцвете сил мужчина. Но думаю, что своим пером вы принесёте гораздо больше пользы в этой войне.

Власьев кашляет в кулак. Достаёт из недр своей волшебной телеги странное ружье: приклад и треть ствола от стандартной «мосинки», а дальше ствол-труба с приваренными к нему раскладными сошками и прицельными приспособлениями.

— Это ещё что за вундервафля?

— Какая ещё вафля? — моргает он.

— Вундерваффе — чудо-оружие по-немецки, — поясняю я, хотя термин ещё не в ходу. Его придумает намного позже нацистская пропаганда.

— Теперь понятно, — смеётся он. — Это — миномётная винтовка. А это к ней припас.

Мичман открывает очередной ящик — внутри аккуратно уложены веретенообразные мины с хвостовым оперением. Власьев снаряжает магазин своего детища патронами, закладывает в ствол мину.

— Стрелять по навесной или прямой наводкой?

— Прицел приспособлен под прямую, но навесом бьёт на триста-четыреста саженей.

— А прямой?

— На двести.

Ну вот, так хорошо начиналось, когда он упоминал привычные килограммы и миллиметры. Теперь снова вести пересчёт.

В голове умножаю на два, чтобы перевести сажени в более понятные мне метры. Ничего, нормально так: четыреста и шестьсот-восемьсот метров.

— Дозвольте испытать?

— Конечно, господин штабс-ротмистр.

— Благодарю.

Передёргиваю затвор, досылая патрон в патронник, упираю приклад в плечо, целюсь.

Ж-бах! Комья земли и дым поднимаются почти там, куда я и целил.

— Отличная вещь.

— Владейте, подарок. К нему два десятка мин.

Обнимаю Власьева от души. Благодетель. Это ж почти РПГ. Правда, тот ближе к ракетам с реактивным принципом.

Случайно проговорюсь вслух.

— Простите, вы о чём? — смотрит на меня с изумлением мичман.

Как хорошо, что он инженер и способен понять с полуслова.

Как могу, объясняю принцип действия ручного реактивного гранатомёта.

Власьев в задумчивости скребёт пальцами подбородок.

— Вы просто кладезь идей, Николай Михалыч…

[1] Гиляровский, хоть и родился в Вологодской губернии, где его батюшка служил помощником управляющего в имении, в зрелом возрасте больше походил на запорожского казака. Недаром Репин писал с него одного из казаков со своей знаменитой «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», а скульптор Андреев именно с него лепил образ Тараса Бульбы для памятника Гоголю.

[2] Здесь имеется в виду «разведчику».

Глава 14

Время подходит к вечеру. Договариваюсь с Власьевым, что мичман и его команда заночуют в нашем расположении — ну не гнать же их от меня на ночь глядя. Обещаю, что их накормят и спать уложат.

— И в баньке выпарят? — хохочет Власьев, вспомнив старую русскую сказку.

— Задержитесь ещё чуток — можно и баньку организовать, — подтверждаю я.

Нравится мне этот мичман и его команда. С удовольствием бы под себя загрёб, да кто ж мне отдаст толкового кадра.

Гиляровский долго мнётся — неожиданное качество для газетчика, потом вдруг решается:

— Николай Михалыч…

— Слушаю вас, Владимир Алексеевич.

— Простите покорно, что напрашиваюсь… Дозвольте побыть вместе с вашим эскадроном какое-то время? Недельку, если не надоем — так две.

Он смотрит на меня глазами Кота в сапогах из американского мультика.

Задумчиво чешу вспотевший затылок.

— А как же ваше издание? Они, наверное, ждут от вас новые статьи…

— С редактором я разберусь. Скажу, что готовлю такой материал — пальчики оближут. Уверен, мне пойдут навстречу, — обещает Гиляровский.

— А этот материал — он что, будет полностью посвящён нашему эскадрону? — мысленно начинаю подсчитывать политические барыши я.

Пиар в нашем деле — штука полезная. Иногда помогает открывать нужные двери.

— Ну вы же не будете против? Мне кажется, надо распространить передовой опыт по всему фронту, — приводит веские аргументы Гиляровский.

Собственно, сейчас он озвучивает мои мысли.