Ротмистр Гордеев 2 (СИ)

— Тогда постарайтесь накидать неприятелю посильнее. Если повезёт, они сами бросят окопы.

— А если нет?

— Тогда будем штурмовать. В любом случае, если накроете окопы, нам будет легче.

— А может стоит дождаться подмоги?

— Откуда? У нас практически нет резерва, заткнём эту дыру, значит, появится другая. Нет уж, придётся брать дело в свои руки.

Возвращаемся в деревню.

Сразу натыкаюсь на возбуждённого Гиляровского. От волнения тот переходит на официальный тон.

— Господин штабс-ротмистр, я так понимаю, вы намерены отбить наши окопы у японцев. Дозвольте и мне, старому охотнику, принять в этом посильное участие.

— Владимир Алексеевич, вы не мой подчинённый, я не имею права вам приказывать…

— Но я солдат, пусть даже в прошлом. Неужели вы позволите мне стоять, сложа руки, пока другие будут сражаться?! — восклицает он.

Я понимаю, что если откажу ему — нанесу смертельную обиду. И всё же — это Гиляровский! Если, не приведи господь, погибнет — мне этого не простят! Да я сам себе не прощу!

И потому замечаю:

— У вас даже оружия нет!

— Прошу вас — дайте мне его. А если не дадите — пойду с голыми руками. Меня не остановишь! — упрямо заявляет он.

— Хорошо, Владимир Алексеевич. У меня действительно каждый штык на счету. Оружие я вам дам, — протягиваю ему свой револьвер. — Только, пожалуйста, берегите себя.

— Не извольте волноваться! У меня ещё масса планов на будущее!

Собираю маленький штаб, где быстро излагаю диспозицию. План простой: японцы не знают, что у нас есть несколько лёгких миномётов. Устанавливаем их на тачанки. Отряд Власьева подкатывает на максимальную дистанцию выстрела — полверсты. Ближе не надо — миномёты надо беречь, не ровён час — японцы заметят и откроют огонь.

Делает пристрелочный залп, корректируется и начинает хреначить по окопам.

И почти сразу в атаку идёт штурмовой взвод, который подвезу поближе на телегах. Не будем надеяться на случай и на то, что японцы после миномётного обстрела сдрейфят и бросят окопы.

Само собой, я иду в атаку вместе со штурмами. Заодно и посмотрим на выучку бойцов.

Для усиления штурмовиков забираю отделение из разведвзвода. Думаю, что делать с горемыками-пехотинцами, но то ли казаки провели с ними профилактическую беседу, то ли совесть взыграла, но все до одного вызываются охотниками на штурм.

Итого бойцов семьдесят-семьдесят пять наберётся.

По идее хватит. Больше людей не надо, будем только мешать в тесной линии окопов.

Глава 15

Чуть не забыл в горячке известить соседей о вражеском прорыве. Отправляю двух вестовых из числа молодого пополнения, но посообразительнее. Одного в эскадрон к Шамхалову, другого — к Коломнину: дал бог с ним соседствовать. Хотя после того, как я спас ему жизнь, ротмистр ко мне помягчел.

Велю вестовым передать Шамхалову и Коломнину, что велика вероятность, что японцы накапливают силы именно перед моими позициями, чтобы попытаться двинуть прорыв дальше узким клином, не затрагивая соседей. Но всё же пусть оба будут начеку.

— Всё ясно?

— Так точно!

— Тогда с богом!

Последние наставления Цирусу

Бегу догонять свою штурмовую группу: впереди тачанки с миномётами, сзади телеги с полусотней штурмовиков. Рядом с телегами гигантскими шагами меряет дорогу Горощеня — Лихо одноглазое, станковый «гочкис», словно простая винтовка подпрыгивает у него на плече.

— Горощеня! Почему не на телеге?

— Мне пешшу зручней, вашбродь[1].

— Ну гляди… Кузьма! Лукашина ко мне!

— Которого, вашбродь? — чем хорош Кузьма, всегда под рукой и при этом не мозолит глаза.

— Тимофея.

— Бу-сде! (Будет сделано!) — миг и верного барабашки след простыл.

Поправляю на плече подарочек от Маннергейма — датский ручник системы Мадсена.

Ага, вот и Тимофей.

— Вызывали, вашбродь?

— Ты скольким вражинам зараз можешь глаза отвести?

— Это смотря на скольки шагах?

— На полусотне шагов?

Тимофей что-то прикидывает про себя:

— Паре сотен отведу. Больше никак, вашбродь…

Эх, маловато, ну, да за неимением гербовой будем писать на простой.

— Держись рядом со мной. Кузьма!

— Я, вашбродь!

— Вольноопределяющегося Аннибала ко мне!

— Слушаюсь!

Скоробут порскает прочь, только сапоги сверкают.

Пока ординарец выполняет мой приказ, добегаю до тачанок.

— Господин мичман, вы захватили мой бомбомёт?

— Конечно, господин штабс-ротмистр, — Власьев хлопает ладонью по длинному свёртку.

— К нему есть противодемонические заряды?

— Пара штук.

— Давайте сюда…

— Как же вы с двумя э-э… вундервафлями собираетесь управляться? У вас же ручной пулемёт.

— Поделюсь им с одним из подчинённых.

— А мины вы в карманах потащите?

Н-да… Мичман прав.

— Ваши благородия, можно из верёвки справу смастрячить, — встревает в разговор Жалдырин.

— Мастрячь.

Пальцы бывалого моремана вяжут из верёвки что-что вроде морских узлов — этакая верёвочная сбруя, в петли которой общими усилиями укрепляем мины для моего миномётного ружья.

Не знаю, на кого я похож со стороны. Зеркал тут нет и не предвидится в ближайшее время. Разве что в луже на себя смотреть и любоваться отражением.

Подбегают Кузьма и Аннибал. Протягиваю дальнему родственнику Арапа Петра Великого свой «мадсен».

— Справитесь с машинкой?

— Так точно.