РОТА СТРЕЛКА ШАРПА

- Эй! – надрывался Кин, - Меня слышит хоть кто-нибудь?

Флаг над крепостным донжоном трепыхнулся и опал. Где-то заухала сова, обе собаки насторожились, нюхая воздух. Элоиза тихо зарычала.

- Тише, девочка. – успокаивающе проворковал ей Кин, - Потерпи. Завтра пойдём зайца затравим, а то и оленя.

- Англичанин! – раздался голос со стены.

- Сам ты англичанин! – окрысился Кин.

- Утром приезжай! С первым светом!

- Мне надо поговорить с твоим господином! – закричал отец Ливонн.

- Ты – поп?

- Да!

- Вот ответ лично тебе, отче!

Тренькнула спущенная тетива арбалета, и в десятке шагов от парламентёров в грунт воткнулся болт.

- Похоже, нам, правда, придётся ждать утра, святой отец. – сделал вывод Кин, поворачивая лошадь.

До утра, так до утра.

Граф Лабрюиллад ужинал. Ему подали оленину, жареного гуся, окорок и любимое кушанье – блюдо откормленных на просе пичужек-овсянок. Его повар умел готовить их правильно: топя птичек в вине и быстро поджаривая на открытом огне. Граф поднёс тушку к носу. Ноздри задрожали, втягивая исходящий от птахи аппетитный дух. Голова поплыла, и граф вгрызся в нежное мясо. Жёлтый жир потёк по всем подбородкам Лабрюиллада. Кроме овсянок, повар графа запёк трёх вальдшнепов, вымочив их в соусе из вина и мёда.

Поесть граф любил. Его неприятно задело то, что гости: тощий отец Маршан, сэр Робби Дуглас и придурковатый девственник де Веррек, проявили возмутительное неуважение, занимаясь чепухой вместо того, чтобы разделить с хозяином замка трапезу. Ждать их он не собирался. Иглоклювые вальдшнепы остынут, да и овсянки хороши, пока горячие.

- Де Веррек отлично справился, да? – поинтересовался граф, отрываясь от овсянок.

- Да, Ваше Сиятельство. – ответил управляющий.

- Парнишка привёз жену Ле Батара! Роланд, хоть и дурень, но не бесполезный. – граф хихикнул, - Давай-ка взглянем на неё!

- Сейчас, Ваше Сиятельство?

- Развлечение всяко получше, чем вой этого пса! – граф ткнул полуобглоданным скелетиком в бренчащего на арфе менестреля.

Тот исполнял балладу собственного сочинения прославляющую подвиги Лабрюиллада (также сочинённые трубадуром).

- Наутро всё готово? – спросил, обсасывая костяк птички, граф.

Управляющий, дёрнувшийся было привести Женевьеву, остановился:

- Что подразумевает Ваше Сиятельство под «всё»?

- Оружие, броня, жратва… Чресла Господни, кто из нас двоих управляющий, я или ты?

- Всё готово, Ваше Сиятельство.

Лабрюиллад неопределённо хрюкнул. Герцог Бери призвал его на службу. Надо было ехать в Бурж. Герцог, тоже мне, скривился Лабрюиллад. Сопляк. Граф хотел бы, как и прошлые два раза, игнорировать вызов, а потом отговориться тем, что не получил его, но сопляк был не просто сопляком, а сопляком, в чьих жилах текла кровь короля, к тому же в тексте арьер-бана имелось деликатный намёк на то, что троекратный отказ от исполнения вассального долга может повлечь за собой конфискацию земель. Оканчивалось послание так: «…Мы уверены, что Вам подобные санкции не грозят никоим образом, ибо Вы известны крайней щепетильностью в исполнении взятых на себя обязательств, а посему мы с нетерпением ожидаем в Бурже Вас в сопровождении Ваших латников и мастеров стрельбы из арбалета…»

- «Мастеров стрельбы из арбалета»! – фыркнул граф, - Почему не написать просто «арбалетчиков»? Или «стрелков»?

- Что, Ваше Сиятельство?

- Да герцог, остолоп ты этакий. Он же мальчишка ещё! Сколько ему? Шестнадцать, пятнадцать? Младенец мокроносый. «Мастера стрельбы из арбалета», Боже всеблагий!

В Бурж граф намеревался привести с собой сорок семь «мастеров стрельбы из арбалета» и шестьдесят семь латников; больше, чем он брал с собой в поход против Виллона. Лабрюиллад, которому не улыбалось бить зад в седле, рисковать драгоценной жизнью, ночевать чёрт знает где и есть чёрт знает что на службе мокроносого герцога, почти решился послать вместо себя в Бурж одного из капитанов, оставшись в безопасности и уюте родного замка под защитой двух десятков арбалетчиков и шестнадцати латников, но мало ли как истолкуют в Бурже отсутствие графа… Вотчину же терять Лабрюилладу не хотелось. Он представил завтрашнюю поездку, последующий поход, тяжело вздохнул и, заметив, что управляющий всё ещё ждёт дальнейших распоряжений, вызверился на него:

- Ну?! Девка где?

Тот опрометью ринулся в коридор, а граф принялся за вальдшнепов. Мясо отдавало мёдом, но овсянки были нежнее. Граф отложил недоеденного вальдшнепа и взял с блюда десятую по счёту певчую пичужку.

Он как раз успел с ней разделаться, когда управляющий привёл Женевьеву с сыном в малый зал, где последнее время трапезничал граф. Бойцы Лабрюиллада по-прежнему обедали в большом зале, хотя, конечно, ни овсянками, ни олениной их не баловали.

Граф обсосал косточку и сделал ею знак подвести Женевьеву ближе к обеденному столу, на котором в подсвечнике ярко горели большие свечи.

- Щенка зачем приволокли? – недовольно буркнул Лабрюиллад.

- Она настояла, Ваше Сиятельство. – ответил один из латников, приведших пленницу.

- Настояла? Она не в том положении, чтобы на чём-нибудь настаивать. Тощая. Повернись кругом, ты!

Женевьева не шелохнулась.