Rossija (reload game)

— Ну, ничего такого уж прям захватывающего… Когда в 1553-м Новгород с Псковом сохранили верность мне как законному Государю, отвергнув притязания Московского узурпатора, между нами было заключено соглашение — на каких, собственно, условиях я ими правлю. А вот вопрос о названии этого документа оказался неожиданно непростым. «Кондиции»? — да с таким названием меня просто засмеют мои царственные братаны-монархи! Новгородцы продавливали «Хартию вольностей», по вашему образцу; я отговорился тем, что «Великая хартия вольностей»-то уже есть, а у нас какая будет — «Малая», что ли? Нет, на это я пойтить не могу! В конце концов кто-то из ливонских кафоликов подсказал: «Constitutio», то есть «установление»; хорошее, звучное латинское слово и суть отражает вполне — на нем и сговорились.

Не без внутреннего трепета решился я задать следующий свой вопрос; честно говоря, не будь уже во мне доброй пинты царёвой водки, я бы на это и не отважился:

— А правда ли, что Ее Величество обязана нынешним своим положением своему имени?

Царь, однако, в ответ лишь расхохотался:

— Джеймс, ну анекдот же, очевидный совершенно! Что я будто бы выбирал себе супругу по созвучию ее имени со словом «конституция»? Чтоб, значит, народ затвердил: «Конституция — это царёва жена», а оттого, дескать, и предпочел Констанцию Шведскую — Матильде Датской… Династические марьяжи формируются несколько не так, уж поверь!

— Да, ваша царственная супруга имеет славу одной из прекраснейших женщин Европы, — подольстился я, не особо при этом погрешив против истины. — Счастлив конунг, привезший из набега столь завидную добычу!..

— Боюсь, Джеймс, что за такой комплимент Кони проткнула бы тебя итальянской шпагой, — без тени улыбки покачал головою царь. — Благо она очень неплохо ей владеет.

— Но за что? — искренне не понял я.

— За неуважение, — с той же серьезностью отвечал Иван. — Она, видишь ли, полагает себя не «бесплатным приложением к мужу», а вполне самостоятельной личностью. С достаточными на то основаниями.

И что-то в выражении его лица подсказало мне: подняв в его компании традиционный тост Королевского флота: «За наших жен и возлюбленных — чтоб они никогда не встречались друг с дружкой», я рискую резко утратить монаршье расположение… [Пометка Ф.Уолсингема на полях: «Алекс, пусть наша Ливонская резидентура срочно ищет подходы к этой женщине! И почему это уже не сделано, я вас спрашиваю?!»]..

— Говорят, Ее Величество весьма популярна среди новгородских женщин, — решился я развить тему, — а вот тамошние мужчины ее будто бы недолюбливают…

— Ну, это смотря какие женщины и смотря какие мужчины. Новгородские женщины издавна многое себе позволяли, и она отлично вписалась в эту местную традицию.

— О да! Марта-Posadnitsa!.. — припомнил я.

— Марфа-Посадница — это как раз чепуха, — поморщился Иван. — В том смысле чепуха, что это единичный случай. Такое может приключиться где угодно — вроде как с той французской ведьмой, что крови вам попортила больше, чем все французские рыцари за сто лет войны. Или с достопамятной Папессой Римской… А вот что по-настоящему важно, ибо системно — это законодательство Новгородской торговой республики: оно позволяет женщинам владеть и распоряжаться собственностью после смерти мужа наравне с детьми — «вдовья доля». Так что тут спокон веку существовал обширный слой… как бы это сказать… ну, «бизнесменами»-то их не назовешь — пускай будут «бизнес-леди», что ли! Вот они действительно считают Кони своим политическим лидером.

— А — она сама?

— Она свой, если так можно выразиться, политический активизм, — усмехнулся Иван, — начала тут с борьбы за внесение «Домостроя» в Индекс запрещенных книг… [Пометка Ф.Уолсингема на полях: «Что за „DomoStrow“? Перевести, компрометирующие места усилить переводом, передать мне лично»]. Еле убедил ее тогда, что свобода выражения мысли — ценность более фундаментальная, нежели чьи-то «оскорбленные чувства». Не люб тебе «Домострой» — напиши свой «Анти-Домострой», да и дело с концом! Вняла, и с тех пор вот пишет. Удивительно ядовитым памфлетистом оказалась — мне порою крепко достается, когда мы с ней ведем анонимную полемику в печати! [Пометка Ф.Уолсингема на полях: «Что за полемика, в какой печати? Они там, в Ливонской резидентуре, вообще, что ли, спят на ходу? Почему я о таких важнейших вещах узнаЮ по случаю, между делом?!»