Rossija (reload game)

Вологдин отвлекся от созерцания строившегося посреди двора взвода вологодских конвойных («…Да уж, у кого-то там, наверху, специфическое чувство юмора…») и проводил взглядом почтового сизаря, спикировавшего с расчистившегося наконец неба в одну из отдушин под крышей Знаменки — испытав при этом странную в его положении мимолетную гордость. Именно по его настоянию Особая контрразведка обзавелась отстроенной по последнему слову системой дальней голубиной почты, ибо полковник неустанно повторял и коллегам, и подчиненным, и начальству: «Какое первое и главное требование к разведданным? Исчерпывающая точность и полнота? — да ничего подобного! СВОЕВРЕМЕННОСТЬ!» И вот теперь информация продолжает по инерции, капля за каплей, стекаться в штаб-квартиру — как продолжают отрастать волосы и ногти умершего…

Подошел лейтенант Дружинин из «Двушки» (Второй, контрразведывательной, Службы), поставленный командовать расстрельным взводом, протянул ему флягу, стараясь не встретиться глазами:

— Извини. Приказ…

— Бывает. Дело житейское, — пожал он плечами.

— Передать от тебя кому-нибудь чего-нибудь, напоследок? — понизив голос, поинтересовался лейтенант.

Вологдин испытал вдруг острое злорадное желание: извлечь из-за пазухи бумаги Серебряного по Барклай-банку и затолкать их в глотку глупому и преданному генералу Гоголю — разъяснив, на пальцах, ЧТО означают для защитников Знаменки эти циферки и нерусские буквочки. «Напоследок» — для обоих участников диалога.

— Нет, спасибо. …Ч-черт, за державу-то как обидно, — вздохнул он после паузы.

— А-атставить!! — раскатился вдруг по двору зычно-командный голос Генерал-коменданта. Вологдин в ответ отхлебнул из дружининской фляги, неспешно и демонстративно, и лишь тогда сообразил, что команда адресована вовсе не им, а выстроившемуся уже во дворе взводу. Переведя же взгляд на ступени крыльца, откуда донеслась команда, он ощутил неподдельное изумление.

Гоголь стоял в окружении четверых безопасников — то ли охрана, то ли стража. Слева — шеф загранразведки Иван Тургенев, с репутацией интеллектуала-западника и вообще человека робкого, справа — атаман «девятичей» отмороженный головорез Котовранов-Бобок, чуть позади — Хан с сержантом Шиловым, из Сильверовых, у обоих рука за пазухой; так-так-так!.. На лице у генерала обозначились растерянность, обида и недоумение, — словно бы там, в палатах, надевали ему на голову сапог и пытались накормить мылом. Голос, однако, не подкачал — остался вполне командирским:

— Бойцы! Только что получена голубиная почта от боярина нашего, Годунова! — и он воздел над головою пергамент с красным обрезом: расшифровка шелковки. — Борис Феодорович не мог положиться на лояльность преображенцев и иных столичных силовых структур. Посему он скачет сейчас во весь опор в направлении Западного фронта, с личной охраной и окольничим Иваном Серебро. Там он поднимет фронтовые полки и поведет их на Москву, дабы подавить безумный бунт упырей и возомнивших о себе благочинников. Перед нами же, бойцы, поставлена задача: удерживать позиции в городе в ожидании подмоги — боярина с теми полками.

— Далее: Борис Феодорович повелевает, — тут генерал запнулся, подслеповато вчитываясь в строчки приказа, и выражение лица его сделалось совсем уж кислым. — Полковнику Вологдину, за блестяще проведенную диверсионную операцию по уничтожению штаба мятежников на Лубянке, жалуется генеральское звание и чин окольничего. Генерал Вологдин сим назначается исполняющим обязанности начальника Особой контрразведки, с временным переподчинением ему всех воинских подразделений, секретных служб и гражданской администрации в Москве и ее окрестностях. Невыполнение его приказов карается расстрелом на месте. Дано в Клину, число-подпись.

Настала потрясенная тишина — оборвавшаяся затем вполне себе неподдельным «Урра-ааа!!» Шапки подбрасывали все, а выше всех — вологодские конвойные. Вологдин отхлебнул еще разок, норовя привести мысли в порядок — «Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд…», — церемонно вернул флягу Дружинину и направился к крылечку — принимать командование.

— Всех благодарю за верную службу! — окинул он отечески-командирским взором тамошний «триумвират». — Время не то, что дорого — его, считай, уже нету. Посему…

На мгновение задумался; «триумвиры» внимали.

— Нам с вами, генерал, предстоит сейчас рискованная войсковая операция. Кого из ваших людей вы рекомендовали бы в командиры ударной группы? Вон, если мне глаз не врет, боярский сын Некрасов: парень, как я слыхал, храбрый и дельный, с боевым опытом, и засиделся в лейтенантах. Возражения — будут?

— Э-ээ… Никак нет.

Слава те, Господи!..