Rossija (reload game)

Если в сенях было темно, то в зале вообще окон не было видно. Зато на всех столах стояли сальные свечи. Некоторые горели. Такое роскошество - да еще и в ясный день - Серебряного отчего-то напрягло. Было что-то очень неправильное в этих свечах.

Еще хуже было с людьми, чьи лица выхватывало из сумрака свечное пламя. От них буквально исходило ощущение опасности. И не какой-нибудь обычной, бытошной, навроде ножа из-под скатерти, нет: эти восковые рожи с красноватыми глазами - будто невесть какую уж ночь подряд не спавши - пугали чем-то нездешним. Князь был не робкого десятка, но тут и у него холодок по спине пробежал. На всякий случай тихонечко перекрестился. На чем поймал взгляд одного из гостей: тот приметил его жест и прескверно осклабился.

Шибанов, однако ж, шел меж столов спокойно и уверенно. Серебряному стало неловко перед старым товарищем. Напустив на себя независимый вид, он двинулся за ним след в след, по-волчьи.

Дошли до самой печи. В полумраке она казалась огромной. Возле нее суетилась стряпуха в подтыканной кверху понёве, немолодая и некрасивая.

- Аксинья, - позвал Шибанов, - а хозяин-то где будет?

- У себя, - неприветливо ответствовала стряпуха, - разговоры разговаривает... с ентими самыми... Да проходи уж, куда тебе надобно. Товарищу твому - что нести? Пива, квасу, али другого чего?

- Как мне, - сориентировал старуху Василий. - И Пахома зови, пущай послужит.

Они прошли через низенький проём, занавешенный рогожей. За ним скрывалась клетушка с единственным оконцем, слегка приоткрытым. Оттуда струился легкий предвечерний свет. Он падал на короткий деревянный стол из скоблёных полубрёвен. К нему примыкали две лавки, тоже не особо длинные, с волосяными подушками для сиденья. По всему видать, это было особенное укромное место для особых гостей.

- Ну вот, - сказал Шибанов, устраиваясь на подушке. - Тут и поговорить можно.

- Василий, - тихо сказал князь. - Что за люди там были? В зале?

- Люди, говоришь? - Шибанов глянул исподлобья. - А, да ты ж нездешний... Тут у нас всё сложно. Всё очень сложно, - повторил он.

Рогожа шевельнулась, появился подвальщик - тощий рябой мужик с бледным лицом. Серые волосы выбивались из-под колпака, того же цвета бороденка висела грязным клоком. Однако в руках у него был поднос, на котором стояли глиняные кружки, плошки с огурцами и капустой, скляница зеленого стекла и две деревянные чарки.

Подавальщик поставил поднос на стол и принялся разгружать его привычными движениями.

- Здрав будь, Пахом, - обратился к нему как к знакомому Василий.

- И тебе здоровым быть, Василий Дмитрич, - степенно поклонился половой. - Как оно там, на службе?

- На службе ровно, - рассеянно отозвался Шибанов. - А у вас тут как?

- Сегодни средственно, - степенно отвечал Пахом, - а вот вчерась чуть худа не вышло. Благочинные к нам завернули. Новенькие, видать - искали кого-то... А тут сам Владислав Юрьевич отдыхать изволили. Шуму было!

- Но никого не?.. - Шибанов прервался посередине фразы.

Подавальщик перекрестился.

- Один, вон, в сенях отдыхает - видали, небось, - сказал он, разливая водку в чарки. - Ндрав у Владислав Юрьича горячий... Щец похлебать принести?

- Неси, и к ним гороху тертого, и редьки с маслицем...

То ли обстановка показалась Никите Романовичу подходящей, то ли желудок напомнил о себе, но князь вдруг почувствовал, что голоден. И редькой никак не наестся.

- Вот что, - решительно сказал он, - у вас пироги с бараниной водятся?

Пахом посмотрел на него изучающе.

- Можно поставить, - сказал он, подумав. - А еще утрешние остались, только они уже простыли.

- Греться их поставь, - распорядился Серебряный.

Пахом кивнул и исчез за рогожами.

- Совсем уж ты, брат, кафоликом там заделался, - укорил его Василий. - Сегодня ж пятница, день постный. В пятницу распят был Иисус, кто в пятницу скоромное ест - тот Господа сораспинает.

Серебряного такое поучение покоробило. Однако, чуть подумав, он понял, что со своей стороны Шибанов прав, и надо бы объясниться.

- Отвык я, - растолковал он. - У нас как раз два года уж, почитай, новшество: оружных людей попы от всех постов разрешают. Это сам Государь Иоанн так повелел - как на одном пиру балладу гишпанскую послушал. Про Педро Гомеса, льва Кастильи, который десять лет замок мавританский осаждал. Тот Гомес обет на себя взял - молоком одним питаться, ну и всему войску его вменил. ТАк они десять лет под крепостью и проторчали, всё войско перемерло без толку - но зато обет соблюли!

- Ты это здесь кому объяснять будешь? - вздохнул Шибанов. - У нас по Москве с такими делами строго. Благочинные в постные дни знаешь как лютуют?

- Постой-ка, - вдруг сообразил Серебряный. - А тут-то почему скоромное подают?

- А сюда пименовские не суются, - объяснил Василий. - Тут кромешники отдыхают. Знаешь, кто такие?

- Сталкивался, краем, - пожал плечами князь, не очень-то желая входить в подробности. - Я так понял - какие-то государевы люди. Силовики, как у вас тут выражаются.