Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

По одному из преданий, предложение открыть университет восходит к служившему при ганноверском дворе Г. В. Лейбницу, который якобы составил проект для курфюрста Георга Людвига (отца курфюрста Георга Августа, фактического основателя университета). Текст этого проекта не сохранился, и, зная взгляды Лейбница на университет, проанализированные выше, можно, вообще, сомневаться, что он существовал. Тем не менее сама идея университетского основания носилась в воздухе после того, как в 1692 г. представители династии Вельфов, герцоги Брауншвейг-Каленберг (впоследствии Брауншвейг-Люнебург, резиденцией которых с 1636 г. являлся Ганновер) получили достоинство курфюрстов, а в 1714 г. Георг Людвиг взошел на английский престол под именем короля Георга I.

К этому времени все немецкие курфюрсты имели в своих владениях университет, а зачастую и не один. Однако открытый домом Вельфов университет в Гельмштедте оказался в руках герцогов Брауншвейг-Вольфенбюттель, соперников ганноверских курфюрстов. Поэтому и соображения престижа, и уже часто упоминавшиеся финансовые расчеты, что университет привлечет в государство иностранцев и, наоборот, даст возможность ганноверским подданным учиться, не покидая родину, подталкивали князей в пользу собственного университета. К тому же после получения курфюрстами английского трона материальные ресурсы, способные обеспечить основание университета, значительно расширились. Было найдено и подходящее место для размещения университета – Гёттинген, небольшой городок в окружении лесистых холмов, место отдыха ганноверских правителей, в котором уже существовала гимназия, занимавшая помещения бывшего доминиканского монастыря (Paulinerkloster), превращенные в первые лекционные залы. Гёттинген также обладал выгодным географическим положением в центре немецких земель, на перекрестках нескольких важных дорог, что могло привлечь студентов с разных концов Германии.

Но одним из главных факторов, способствовавших успешному ходу процесса, стало появление при ганноверском дворе человека, который в подлинном смысле слова выступил основателем Гёттингенского университета. Это был барон Герлах Адольф фон Мюнхгаузен (1688–1770), один из придворных министров, принявший должность куратора университета.[558] Юрист по образованию, Мюнхгаузен в 1720-х гг. учился в Галле у X. Томазиуса и его единомышленников, и это обстоятельство создавало «мостик» между первым и вторым немецким университетом эпохи Просвещения (позже подобным же образом, благодаря В. фон Гумбольдту, образуется преемственность между Гёттингеном и Берлином).

Именно Мюнхгаузену удалось за короткое время завершить подготовку к открытию университета. При этом огромную роль он придавал сознательному отбору профессоров, лучше многих понимая пороки корпоративного строя и необходимость духа терпимости и свободы для ученых. Свидетель изгнания Вольфа из Галле, Мюнхгаузен всячески стремился не допустить саму возможность повторения подобного в Гёттингене. Поэтому он искал в приглашаемых профессорах прежде всего «сдержанность и миролюбие» (Moderation und Friedfertigkeit)[559] и одновременно выстраивал при сохранении внешних атрибутов корпорации систему прямого управления университетом со стороны государства так, чтобы блокировать любые проявления «цехового» сознания. Мюнхгаузен впервые четко высказал мысль, что именно государству надлежит определять, в чем состоят обязанности и нормы поведения профессоров с точки зрения общей пользы их служения науке. «Если они (профессора) этого не хотят понять, то им нужно объяснить сверху», – такие слова звучали в одном из писем Мюнхгаузена[560]. С изменением духа профессорской корпорации, по мнению куратора, будет связано и повышение дисциплины студентов, но не через угрозы и наказания, а через привлечение юношества к глубоким научным занятиям.

Принципы, заложенные Мюнхгаузеном, нашли отражение в последующих документах, сопровождавших учреждение университета. Осенью 1734 г. началась запись студентов, и с октября того же года по указу курфюрста разрешено было открыть преподавание: на первых лекциях профессоров присутствовало уже более 100 человек. Тогда же в качестве внутреннего регламента была выпущена временная инструкция, в основных чертах соответствовавшая будущему окончательному тексту университетского устава[561]. Уже в этой инструкции обращает на себя внимание, что компетенции назначаемого в качестве главы университета королевского комиссара (пост, равный последующему проректору) и Совета университета ограничены научной областью, приемом студентов и соблюдением университетских законов; на хозяйственные же дела они имели очень малое влияние, оставляя их решению Тайного совета в Ганновере. Сам Мюнхгаузен брал на себя бесчисленные распоряжения и заботы по оборудованию университета, вплоть до доставки часов в аудиторные помещения или организации вечернего освещения близлежащих улиц.