Россия бунташного века: cкандалы, интриги, расследования

Были и пародии на новости, получаемые из-за границы. «Авизии», или, как их назвала В. Адрианова-Перетц, «юмористические куранты», описывали невероятные ситуации, используя форму новостного жанра. Например, в Голландии «Рыбаки много наловили огурцов и солят в патоке, пересыпают известью, а цытроны из вещей еще не вынимают. Там же репу варят и прядут и намерены из нее делать сукна, да и с рыбы шерсть стригут, и для того на море строятца новая шляпная фабрика». Вполне обычный новостной выпуск!

Из таких авизий читатель мог узнать, что:

— «Копенгагенская круглая башня на сих днях пойдет замуж. И будут на банкете из Ганбурха 367 печей в немецких епанчах. Да в церемонии маршалом ис Парижа трунфальныя ворота с вынпалом, 12 пажей картаулных, пушек 40, быков трубачей 12, бастионов с щитами один, политавщик шесть, сажен каменьев».

— В Неаполе «ратуша ходит без галстука в немецком кафтане и без штанов, а магистрат сидит на печи, чрез реку обувает сапоги».

— В «Трептах» «пребывают все в добром состоянии, токмо погодою с моря у многих головы сломило и от великаго штурма повредило желутки. И от того хлеб дорог».

В мире «юмористических курантов» невозможное возможно, а существующие в нем причинно-следственные связи очаровательно-абсурдны. И, кажется, все мы сейчас заслужили такие новости.

Так, постепенно в русскую литературу приходил смех, дотоле известный лишь стихии фольклора.

Глава 2. Стихи и проза, лед и пламень

Кажется удивительным, что многие вещи, составляющие нынешний интеллектуальный досуг современных людей, вроде театра, чтения стихотворений (или написания их) были в России не всегда. Однако их появлению мы обязаны XVII в.

Стихи в современном понимании — художественная речь, проговариваемая, а не напеваемая, организованная ритмом, рифмой, посвященная самым разным темам, иногда вроде бы прозаическим, как, например, у Д. А. Пригова:

Килограмм салата рыбного
В кулинарьи приобрел
В этом ничего обидного —
Приобрел и приобрел
Сам немножечко поел
Сына единоутробного
Этим делом накормил
И уселись у окошка
У прозрачного стекла
Словно две мужские кошки
Чтобы жизнь внизу текла[17]

И тем, что определяются нами сразу же и безошибочно философскими, как у Драгомощенко, который (не) определяет суть поэзии:

Говорить о поэзии означает говорить о ничто; возможно — о внешнем ограничении (у которого язык пожирает себя), обнаруживающем/устанавливающем желание проникнуть в это ничто, в закон, в зрачок, чтобы встретить свое присутствие — что возможно.

Такой поэзии на Руси, безусловно, не было. А что было?

Были:

1. Эпические песни, былины, которые имели ритмичность, рифмованность, но, конечно, и сюжет, который не вписывается в определение лирики как таковой.

2. Были «стихи покаянные», и обрядовые песни.

3. Была православная гимнография.

4. Были прозаические тексты, части которых организованы ритмически и обладают внутренней рифмой:

Зане, господине, кому Боголюбиво, а мне горе лютое;
Кому Бело озеро, а мне черней смолы;
Кому Лаче озеро, а мне, на нем сидя, плач горкий

«Моление Даниила Заточника»

5. Были частушки, тоже ритмически организованные — но это фольклор, а не высокая культура. В XVII в. скоморошья культура была «изгнана» из городов — первые Романовы ополчились. В 1626 г. было приказано бить скоморохов кнутами, если они будут продолжать упорствовать во грехе; запрещено было держать дома музыкальные инструменты. При Алексее Михайловиче скоморохи окончательно стали персоной нон-грата — их могли сослать на окраины в опалу.