Россия бунташного века: cкандалы, интриги, расследования

Пытали их обоих потом «накрепко», почему же они говорят про царя и его мать такие «непригожие» речи. Сторожа пытали несколько раз калеными клещами, но каждый раз он говорил, что такого сказать не мог, и наоборот, «против его сидельцовых дурных речей спроста молыл: "Прежние де государи за то медведем травили, ошив в медведку"». Во время допроса, даже не дойдя до этапа пытки, Ларионов во всем чистосердечно признался: он оклеветал сторожа. Впрочем, от пыток его это не спасло: на них Ларионов тоже повинился и объяснил, почему так сказал — надеялся, что «по тем вракам меня возьмут к Москве, и за те затейныя враки… государь велит меня свободить». Сидельца Ваську пытали долго и беспощадно, пытаясь узнать, с каким умыслом он говорил такие речи о царе и его матери. Оказалось, что с Васькой сидел казак Ларька, который однажды сказал, что за ним «государево слово», т. е. информация о заговоре или любом ином деле, могущем повлиять на царя и его семью. Ларьку за это отослали в Москву и там освободили.

Сторожа освободили, а Ваську опять кинули в тюрьму.

Но это лирическое отступление: Стрешнева благополучно родила будущего наследника — Алексея Михайловича, прозванного Тишайшим.

Глава 16. Тишайший, да не тихий

Давайте поговорим об Алексее Михайловиче Тишайшем. В нашем сознании эпитет «тишайший» связывается с чертой характера — тихий, спокойный, смиренный, кроткий. Однако, воспринимая эпитет так прямолинейно, мы оказываемся во власти культурного мифа.

С начала своего правления Алексей Михайлович стремился к работе без устали и вошел в историю как правитель, давший начало фундаментальным переменам в традиционной культуре. Это стало одним из кирпичиков раскола — традиционалисты такую тягу к переменам заметили и осудили. Это противоречило средневековому православному идеалу, предписывавшему избегать суетности, «зверообразного рвения». Аввакум отметил эту динамичность характера, жажду перемен: «накудесил много, горюн, в жизни сей, яко козел скача по холмам, ветр гоня, облетая по аеру, яко пернат». Переживший царя лидер раскольнического движения оценивал итоги правления царя-реформатора отрицательно, как небогоугодные: «Чюдо! Заслепил диявол: отеческое откиня, им же отцы наши, уставом, до небес достигоша, да странное богоборство возлюбиша, извратишася».

Неизвестный художник. Портрет царя Алексея Михайловича. XVII в.

Самюэл Коллинс, английский придворный врач Алексея Михайловича, пишет о нем так: «Он красивый мужчина, около 6 футов ростом, хорошо сложен, больше дороден, нежели худощав, здорового сложения, волосы светловатые, а лоб немного низкий. Его вид суров, и он строг в наказаниях, хотя очень заботится о любви своих подданных. Когда один иностранец предложил ему назначить смертную казнь всякому, кто оставит его знамена, то он отвечал, что "это было бы жестоко: Бог не всем людям даровал равную храбрость". Народу он никогда не является иначе как в блеске, а на празднествах с удивительным великолепием драгоценных каменьев и прислуги. Он никогда не входил в дом ни к одному из своих подданных, кроме своего пестуна, когда уже ему не было никакой надежды на выздоровление. Телохранители и стражи при его Дворе стоят как безгласные неподвижные истуканы. В его дворце все так тихо, как будто никто в нем не живет».