Читаем Россия бунташного века: cкандалы, интриги, расследования полностью

Эпитет Тишайший «прицепился» к монарху благодаря старинной формуле «тишина и покой». Тишина и покой — состояние благоденствующего государства, управляемого монархом. Все сразу вспомнили «Оду на день восшествия на престол Елизаветы Петровны» Ломоносова с чудесной формулой «Царей и царств земных отрада, Возлюбленная тишина…». Тишина — это мирное течение жизни, отсутствие мятежей, порядок, поэтому Гришку Отрепьева называли «развратником тишины». А вот день, когда на престол взошел Михаил Романов, был «сладостной тишины свободный день». Но ведь при Алексее Михайловиче было столько бунтов!

Знамя Большого полка Царя Алексея Михайловича. 1654 г.

«Тишайший» становится частью титулярного обозначения в историографической литературе того времени: «благочестивейший, тишайший, самодержавнейший великий Государь, Царь и Великий Князь Алексей Михайлович, всея Великия и Малыя и Белые России самодержец». Позже «тишайший» стал фигурировать в придворной поэзии: Симеон Полоцкий, первый русский поэт, начал активно включать этот эпитет в свои вирши, упражняясь в придворном красноречии.

В. Г. Шварц. Вербное Воскресение в Москве при царе Алексее Михайловиче. Шествие патриарха на осляти. 1865 г.

А теперь самое интересное: поскольку это титулярный элемент, он передавался по наследству последующим царям. То есть «Тишайшим», как это ни парадоксально, был и Петр, которого мы точно не можем назвать тишайшим в привычном нам смысле этого слова! Так, в «Букваре, рекше Сократ учения християнскаго» Петр назван «пресветлейшим, благочестивейшим и православнейшим (!), яснейшетишайшим и державнейшим». Кстати, откуда взялся Сократ: в XVI в. для борьбы с ересями православная церковь привлекла слова язычников (в данном случае — греческих философов), которые туманно говорили о будущем появлении Бога. Так Платона, Сократа, Аристотеля и других достойных мужей реабилитировали (хотя они вообще-то были неверующими язычниками) и даже стали изображать в церквях, потому что они были «стихийными христианами», animae naturaliter christianae. В Москве на их изображения можно посмотреть в Благовещенском и Успенском соборах Московского Кремля и в Троицкой церкви в Останкине.

Так почему же за Алексеем Михайловичем сохранилось звание Тишайшего? Вероятно, потому что именно при нем педалировалась идея возвращения к исконному порядку, стабильности и единству страны, истерзанной долгой Смутой.

<p>Часть IV</p><p>Бунташный век</p>

Настало время поговорить о том, почему XVII в. прозван бунташным.

Большую роль сыграла Смута: народ, помня о своем значении в освобождении страны от интервентов, начал проявлять недовольство происходящим. А не согласиться было с чем: ужесточение законодательства, закрепление крепостного права, изменение места церкви в государстве, войны. С середины века начинается череда восстаний: Соляной бунт в Москве, Курске, Великом Устюге, Новгороде и Пскове, Медный бунт, восстание в Пскове и Новгороде, восстание Разина, Хованщина и стрелецкие бунты конца века.

Первым в 1648 г. вспыхнул Соляной бунт. Воспитателем Алексея Михайловича был боярин Борис Морозов. После прихода к власти подопечного Морозов сосредоточил в своих руках огромную власть: руководил несколькими приказами — Большой казны (все налоги), Аптекарским (сбор трав, изготовление лекарств), Иноземским (управление войском и иностранцами на службе России), Стрелецким (розыск преступников, охрана государя). Человеком Морозов был незаурядным: имел большую библиотеку (с книгами по военному делу, медицине, философии — жаловал и античных философов), любил иноземную культуру, приглашал иностранцев на службу в Россию.

Правительству Алексея Михайловича было необходимо провести реформы, чтобы преодолеть дефицит бюджета и восстановить налоговую систему, поэтому Морозов предложил ввести новые косвенные налоги — прежде всего на соль, а еще установить государственную монополию на продажу табака. Чтобы увеличить количество выплачиваемых государству налогов, Морозов отменил права «белых» слобод — тех, что были освобождены от уплаты налогов. И периодически задерживал выплату зарплаты стрельцам.

Неизвестный художник. Стрельцы. XIX в.

Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное