Ромул

— Возможно, ты прав. Вы, римляне, действительно щедры и великодушны, хотя милости оказываете так грубо, что кажетесь хуже дикарей. Ну, прощай, спасибо, что прикрывал щитом. Нам с Вибенной пора становиться в очередь, чтобы царь нас поженил.

Глава 10. КОЛОНИСТ

Город Камерий никогда не знал ни могущества, ни славы, но это был старый город. Стена из обтёсанных глыб, подогнанных одна к другой без цемента, дома кирпичные, в основном нижние этажи: кое-где был ещё надстроен второй этаж, для лёгкости плетёный. Недавно в местной мастерской начали делать черепицу, плоские гнутые кирпичики, которые укладывают рядами на крышу, и по мере того, как ветшали тростниковые кровли, всё больше домов одевались обожжённой глиной. Узкие улочки с незапамятных времён были выложены круглым булыжником. Всё не так, как в Риме с его грубоватой новизной.

За Вибенной остался дом покойного мужа, хотя имущество пришлось разделить с другим римлянином и его римлянкой-женой. Перпена не привык к таким домам; у них на севере строили иначе, а тут постройки лезли одна на другую, словно основатели Камерия сначала заложили стену, а потом поняли, что внутри слишком мало места.

Но всё-таки дом был более или менее этрусским и потому довольно уютным.

Это было хорошо, потому что в остальном Камерий оказался на редкость неприветлив. Колонисты-римляне, хоть их и было вдвое больше, чем исконных камерийцев, чувствовали себя неловко и виновато, оттого часто кричали и раздражались. Гражданам запретили сходиться на собрание, разрешив в случае чего сходить проголосовать в Рим, если хватит времени. Повседневные вопросы решал совет из десяти старейшин, выбранных в Риме, то есть по сути назначенных Ромулом. Странно было жить за стеной, но без привычного городского самоуправления. Постоянно вспыхивали ссоры, особенно из-за новых границ после передела земли, но и их нельзя было разрешить на месте. Граждане, как водится, проводили почти всё свободное время на рыночной площади, но без свободы собраний они объединялись во враждебные группировки. Перпена постоянно вспоминал разбойничьи стоянки. Но на этой стоянке, по крайней мере, власть была крепка и ничто не угрожало жизни.

Больнее всего для жреца-этруска было то, что в городе не совершалось обрядов. Царь Ромул вместе с прочими знаками независимости отобрал и право узнавать по внутренностям жертвы настроение богов. Возможно, он не забывал приносить жертвы и за камерийцев, только они этого не видели. Священный участок бездействовал, святыни были увезены. Чудесная колесница из кованой бронзы, гордость Камерия, теперь находилась на Капитолии. Шёпотом говорили, что царь Ромул поставил туда глиняную статую, а ведь колесница предназначена для одного Марса. А потом будто бы перед всем народом дунул в лицо статуи и объявил, что отныне она будет изображать его, едущего на колеснице своего божественного отца. За такую дерзость не миновать расплаты, но, может быть, Ромул и впрямь не простой смертный.

Пока же камерийцы не совершали никаких больших обрядов, а всё необходимое если делалось, то в Риме. Перпена знал, что этого мало, и пытался как мог поправить дело собственными приношениями. Но, похоже, как ни горько было это сознавать, на милость богов гражданам рассчитывать не приходилось, а только на самих себя.

Перпене досталось хорошее поле и упряжка волов, за которыми смотрел пожилой раб. Земля ухоженная, не надо было, как обычно с новым наделом, биться над целиной, а просто продолжать то же, что и прошлый владелец, муж Вибенны. Дом был тоже в порядке и не доставлял хлопот, но не приносил и радости.

Еды хватало, очаг весело пылал в холода и выпускал клубы дыма, когда докучали комары; постель была чистой и мягкой, и жена ложилась в неё без возражений, не разыгрывая скромницу. Но Вибенна никогда не заговаривала первой, хотя отвечала живо и неглупо. Всё ещё уверяла, что не понимает по-этрусски, говорила только на простом италийском наречии, но Перпена подозревал, что она знает язык своего отца куда лучше, чем притворяется. У неё было мало своих вещей и почти ничего, что бы напоминало о прошлом. Все пожитки она запирала в деревянный сундук, и Перпена не хотел там рыться, чтобы не показаться грубым. У Вибенны были две шерстяные туники и плащ на холодную погоду, бронзовое ожерелье, серебряные серьги и красивый резной гребень из самшита. Эти вещи появлялись одна за другой, по мере надобности, и все сразу он их никогда не видел.