Роман о Виолетте

Я прижал ее к своей груди; она обвила руками мою шею, задыхаясь от желания.

– Чувствуешь мою руку?

– Aх, да, – ответила она, вся дрожа.

– А мой палец, ощущаешь его?

– Да… да…

– Я сейчас прикасаюсь к тому, что зовется невинностью. Достаю до той самой девственной плевы, которую необходимо разорвать, чтобы женщина могла стать матерью. Стоит повредить эту плеву – и девушка превращается в женщину. Так вот, ограничиваясь лишь поверхностными ласками, я стремлюсь подольше сохранить тебя девственной. Теперь понимаешь?

На ласку моего пальца Виолетта отозвалась нежными вздохами, прерываемыми страстными постанываниями. Вскоре она, словно собравшись с силами, сжала меня так, что чуть не задушила, бормоча бессвязные слова; внезапно руки ее разомкнулись, она застонала, запрокинула голову назад и сделалась безжизненной.

Сорвав с нее сорочку и сбросив с себя все до рубашки, я отнес ее, нагую, на кровать, прижимая к своей обнаженной груди.

Когда она пришла в себя, мое тело было распростерто над ее телом, мои губы – прижаты к ее губам, дыхание наше смешалось.

– О, я точно умерла… – прошептала она.

– Умерла?! – воскликнул я. – Ты умерла?! Это я сам, похоже, умер! Но нет, напротив, только сейчас мы и начинаем жить.

И я стал целовать ее с головы до пят. От каждого поцелуя она вздрагивала, словно от укуса. Потом в ответ жадно впилась в меня, тихо постанывая от наслаждения. Любая встреча наших губ наполняла тишину блаженством и восторгом.

Вдруг раздался крик изумления: она обеими руками ухватилась за неизвестный ей прежде предмет и ее озарило…

– Теперь ясно, чем именно… такое невозможно стерпеть.

– Виолетта, любимая, я больше не владею собой, ты сводишь меня с ума!

Я попытался отстраниться.

Она воспротивилась:

– Нет, не отворачивайся от меня, если любишь, не бойся причинить мне боль. Я хочу…

Проскользнув вниз и обвив мое тело руками и ногами, она сама проложила дорогу.

– Я хочу… – повторяла она. – Хочу…

Внезапно она испустила вопль.

Увы и ах! Все мои возвышенные замыслы рухнули. Едва постигнув суть невинности, бедняжка Виолетта ее утратила.

Когда она закричала, я остановился.

– О нет, не прерывайся, еще… еще… ты делаешь мне больно, но если бы не эти муки, я была бы чересчур счастлива! Мне нужно выстрадать, давай, продолжай, не прекращай. Ну же, мой Кристиан, любимый мой, друг мой!.. О, как хорошо, до безумия! Бешеный восторг! Я вся горю!.. Ой! Ой!.. Умираю… возьми мою душу… На, держи…

……………………………

Ах, какой прекрасной мечтой догадался обольстить человека Магомет, обещая своим последователям погружение в рай, как в бездонную пропасть вечно возобновляемых наслаждений!

Как далеко нашим идеальным христианским небесам до этого горячего чувственного неба!

Разве сравнится нравственная чистота ангелов с волнующей непорочностью гурий?

Мы с Виолеттой провели незабываемую ночь, преисполненную радостей, слез, безумств, пылкостей и уснули только на рассвете, в объятиях друг друга.

Утром, проснувшись, она воскликнула:

– Теперь-то, надеюсь, я уже не девственница!

ГЛАВА IV

Ночью боль, смешанная с наслаждением, казалась Виолетте незаметной, наутро же бедняжка занемогла. Я перед уходом порекомендовал ей ванну с отрубями и прикладывание к малым губам небольшой губки размером с орех, пропитанной настоем алтея.

Пришлось объяснять, что такое большие и малые губы, – с этой приятной для учителя задачей я без особого труда справился с помощью зеркала и податливых бедер своей сговорчивой ученицы.

Никогда прежде Виолетте с ее стыдливостью не пришло бы в голову рассматривать себя, и то, что раскрывалось перед ней, было столь же неожиданно и ново, как и все пережитое ею накануне.

Той ночью, когда мы были вместе, Виолетта получила самое общее представление о деторождении. Однако следует признаться, что неясного для нее осталось больше, чем ей открылось. Я начал объяснять ей, что главная цель природы – воспроизводство рода людского, совершенствование же человека – дело второстепенной важности, общественная частность.

Я объяснил, что исключительно во имя этой цели Создатель вложил в соединение двух полов высшее наслаждение, и на этом влечении полов, присущем всем – от людей до растений, и зиждется уверенность в вечной победе жизни над смертью.