Роковое совпадение

Они обсуждают грядущий хоккейный сезон у «Брюинз», погоду (похоже, опять выпадет снег) и спорят о преимуществах Среднего Запада, где живет бизнесмен, перед Новой Англией. Калеб не знает, почему обманывает бизнесмена, но ложь рождается так легко, а осознание того, что собеседник поверит всему, что он скажет, почему-то, как ни странно, дарит ощущение свободы. Поэтому Калеб делает вид, что он из Рочестера, штат Нью-Гемпшир, – города, где он на самом деле никогда не был. Он выдумывает название компании, которая занимается производством строительного оборудования, и историю о ее небывалых достижениях. Он позволяет лжи слетать с губ, собирает ее, как фишки в казино, чтобы чуть ли не до головокружения наблюдать, сколько же ее можно нагромоздить, прежде чем вся пирамида рухнет.

Мужчина смотрит на часы.

– Нужно звякнуть домой. Если я опаздываю, жена сразу думает, что я на арендованной машине обнимаюсь с деревом. Вы же знаете этих женщин!

– Никогда не был женат, – пожимает плечами Калеб и, словно кит, цедит виски сквозь зубы.

– Мудрое решение. – Бизнесмен встает со стула и направляется в глубь бара, к таксофону, по которому Нина пару раз звонила Калебу, когда разряжался ее сотовый. Проходя мимо, он протягивает руку. – Кстати, меня зовут Майк Йоханссен.

Калеб пожимает его руку.

– Глен, – отвечает он. – Глен Шишинский.

С опозданием он вспоминает, что назвался ирландцем, а не поляком. Что живущий здесь Стейвесант обязательно слышал это имя. Но это уже неважно. К тому времени как бизнесмен возвращается и Стейвесант задумывается, Калеб уже покидает бар – прикрываясь чужим именем, он чувствует такое облегчение, как ни разу за последние дни.

Окружной психиатр такой молодой, что у меня появляется непреодолимое желание протянуть руку через разделяющий нас стол и пригладить ему вихор. Но если бы я так поступила, доктор Сторроу, наверное, умер бы от страха, уверенный, что я хочу его задушить ремешком своей сумочки. Именно поэтому он решил встретиться со мной в суде в Альфреде, и не могу сказать, что я его виню. Все пациенты этого человека либо сумасшедшие, либо убийцы, и самое безопасное место для проведения беседы – как альтернатива тюрьме – общественное место, где бы толпились приставы.

Я одевалась с величайшей рассудительностью – не в свой обычный строгий костюм, а в штаны защитного цвета и хлопчатобумажный свитер с хомутом и легкие кожаные туфли. Когда доктор Сторроу будет на меня смотреть, я не хочу, чтобы он думал «юрист». Я хочу, чтобы он вспомнил собственную мать, которая стояла у боковой линии игрового поля, когда он играл в футбол, и поздравляла его с победой.

Когда он заговаривает, мне кажется, что у него ломающийся голос:

– Вы были прокурором в округе Йорк, не так ли, миссис Фрост?

Мне нужно подумать, прежде чем дать ответ. Насколько безумцы безумны? Следует ли мне делать вид, что я его не понимаю? Может, стоить начать грызть ворот рубашки? Обвести вокруг пальца такого неопытного психиатра, как Сторроу, будет несложно. Сейчас мне необходимо убедить его, что безумие – временное явление. Чтобы я была оправдана до суда. Поэтому я улыбаюсь ему.

– Зовите меня Нина, – предлагаю я. – Ответ «да».

– Хорошо, – говорит доктор Сторроу. – У меня с собой опросный лист, который необходимо… заполнить, потом я передам его в суд. – Он достает лист, который я видела тысячу раз – там необходимо заполнить пробелы, – и начинает читать: – Вы что-нибудь принимали перед приходом сюда?

– Нет.

– Вы ранее привлекались к ответственности?

– Нет.

– Вы раньше представали перед судом?

– Каждый день, – отвечаю я. – За последние десять лет.

– Ох… – Доктор Сторроу недоуменно таращится на меня, словно он только что вспомнил, с кем разговаривает. – Ой, правильно. Но мне все равно необходимо задать эти вопросы, если вы не против. – Он откашливается. – Вы понимаете роль судьи в процессе?

Я удивленно приподнимаю бровь.

– Я должен принять это за знак согласия. – Доктор Сторроу что-то царапает в своем бланке. – Вам известно, какую роль выполняет прокурор?

– Мне кажется, очень хорошо известно.

– Вам известно, какая роль у адвоката защиты? Вы понимаете, что обвинение попытается доказать вашу вину без оснований для сомнений?

Вопросы все сыплются – такие же глупые, как кремовые торты, брошенные в лицо клоуну. Мы с Фишером используем эту смехотворную шаблонную беседу в своих целях. На бумаге, без моих интонаций, ответы не кажутся такими абсурдными – возможно, немного уклончивыми, несколько странными. А доктор Сторроу слишком неопытен, чтобы выступать в суде, – я от начала до конца точно знаю, что он будет говорить.

– Как бы вы поступили, если бы в суде происходило что-то, чего вы не понимаете?

Я пожимаю плечами:

– У меня есть адвокат, которого я спрошу, каким судебным прецедентам они следуют, чтобы я могла поискать информацию.

– Вы понимаете: все, что вы скажете своему адвокату, он может не повторять в суде?

– Серьезно?

Доктор Сторроу откладывает бланк и с абсолютно серьезным лицом заявляет: