Роковая ошибка княгини (СИ)

– Нет. Это-то мне как раз известно, Катерина уже рассказала. Я имел в виду, как он нашёл тело? Когда?

– Ох, в этом-то и вся беда! – вздохнул Фёдор, затушив свечи в подсвечнике и поставив его на стол – тот самый, под которым ещё сегодня прятался Иван Кириллович. – Странно всё это, ваше благородие. Я ещё с самого утра чуял: что-то не так. А потом, когда Юлия Николаевна отпустила нас всех на целый день…

«То есть, это всё-таки самоубийство? – озадачился Мишель. – Но письмо…»

– Она раньше так никогда не делала?

– Никогда. Да и куда нам идти? – Фёдор Юрьевич пожал плечами. – Сами знаете, я всю жизнь при имении, другого дома у меня нет. Мы с Машенькой, нашей кухаркой, решили съездить к свояченице за реку, раз уж Юлия Николаевна дала нам выходной. Мы… мы, конечно, поняли, что она это неспроста, но чтоб наложить на себя руки… О таком никто и не мыслил! – он замолчал, и Мишель, скрестив руки на груди, скептически посмотрел на него.

– Продолжай, что же ты?

– Я… да, – немного замешкавшись, дворецкий покорно продолжил, но голову на всякий случай всё-таки опустил. – Мы с Машенькой подумали и решили, что хозяйка просто захотела побыть наедине с Иваном Кирилловичем. Совсем наедине, понимаете? Поговорить с ним без слуг, без посторонних, и попробовать помириться. Она попросила Марьюшку накрыть ужин на двоих. Я уверен, она хотела тихого семейного вечера, чтобы, как бы это получше выразиться… Чтобы вправить ему мозги, вот что! Потому что его поведение уже ни в какие рамки не укладывалось, в самом деле! Я, наверное, не буду доносить вам на князя, Катерина Михайловна и без моего ведь рассказала уже? – с надеждой спросил он, но Мишеля интимные подробности отцовских бесчинств как раз не волновали.

– Когда вы вернулись?

– К вечеру. Когда всё уже случилось. Часов в одиннадцать, если не позже. Сейчас темнеет поздно, мы с Машей и её родственницей вспоминали молодость за ужином и спохватились, лишь когда начало смеркаться. И потом, увидев карету скорой помощи у ворот…

– Кто осматривал тело?

– Викентий Воробьёв, местный доктор из больницы за рекой. Хотя, что же я, вы ведь должны его знать, он у вашей матушки ещё при жизни был лечащим врачом и не только здесь, но и в Москве.

– И заключение…? – подтолкнул Мишель к самому любопытному, но Фёдор категорично покачал головой.

– Отравление таблетками, ваше благородие. Слишком большая доза успокоительных, содержащих опий. Точно так он и сказал.

– Она оставила записку?

– У Ивана Кирилловича, – послушно кивнул Фёдор.

Надо будет взглянуть, подумал Мишель. И, похоже, только теперь начал всерьёз сожалеть о своей горячности. Взглянуть на записку следовало сразу, желательно прежде, чем спускать отца с лестницы.

– Что потом?

– К телу никого не пускали, – продолжил дворецкий. – Закрыли её в комнате и сами занялись подготовкой к погребению. Иван Кириллович вызвал священника из приходской церкви и дал ему денег, чтобы тот провёл отпевание как положено. Самоубийц, вы же знаете, принято хоронить за оградой… Князь этого не хотел, поэтому договорился с отцом Иоанном, чтобы Юлию Николаевну похоронили со всеми почестями.

– Как благородно! – не сдержался от сарказма Мишель. – Пожму отцу руку за такой щедрый поступок! А что же на следующий день, а не на третий, как положено?

– Михал Иваныч, не в наших правилах задавать вопросы. И потом, я очень сомневаюсь, что ваш батюшка стал бы отчитываться передо мной. Но это не могло не вызвать подозрений, как у вас, так и у меня, – покачав головой, Фёдор опустил руки в карманы своей ливреи и послушно поглядел на молодого хозяина. – Особенно странным показалось то, что они никого не подпускали к телу. Моя Машенька знала Юлию Николаевну ещё девочкой, мы вместе с вашей бабушкой княгиней учили её делать первые шаги… Так вот, Машенька одна из первых вызвалась омыть тело и…

– И ей, конечно, отказали, – предрёк Мишель с усмешкой.

– Они вообще никого не впускали в западное крыло! – кивнул Фёдор. – Пётр Ильич, ну, тот, которому вы давеча выбили зубы, стоял в коридоре точно часовой, и всю ночь так и простоял, с места не сдвинулся. А наутро тело княгини забрали и увезли в Москву хоронить.

– Ты был в комнате после этого? – спросил Мишель, помрачнев, после упоминания о похоронах.

– Разумеется, был, – покаялся Фёдор. – Хоть ваш батюшка и запретил мне туда ходить, любопытство-то взяло верх… Ясно же, что там что-то нечисто, да вот только – что? Комнату они убрали, уж не знаю кто – Пётр сам, или одна из тех женщин из монастыря, что приезжали омыть тело. Там всё осталось так, как при Юлии Николаевне, как будто она просто вышла на минутку и вот-вот вернётся… Но есть ещё кое-что.

– Я почему-то и не сомневался, – хмыкнул Мишель и взглядом велел ему продолжать.

– Господин Дружинин, ваш крёстный батюшка, приехали сюда на следующий день после похорон и устроили скандал.

А вот это была уже новость!

И новость хорошая, подумал Мишель. Плюс один союзник у него теперь, кажется.